Но не этот образ мучил его сейчас. Не он не отпускал его на регбийном поле. Речь шла о более личном и близком образе, который наполнял его яростью, сжигавшей, подобно лесному пожару, все его внутренности.

Это был образ тринадцатилетней девочки, брошенной всеми, никем не любимой, незащищенной, испуганной, но старающейся держаться, которую отвели в лес и изнасиловали.

И от этого образа он не избавится никогда.

Бросившись на скамейку, Брайант низко наклонил голову. И заплакал.

Было почти девять вечера, когда Ким припарковалась перед желтой входной дверью.

Она все еще не могла прийти в себя, ярость переполняла ее – стоило ей хоть чуть-чуть успокоиться, как мысли о случившемся вновь заводили ее.

– Ты будешь себя хорошо вести? – спросила она у Барни, постучав в так хорошо знакомую дверь.

Он посмотрел сначала на нее, а потом на дверь, что на его собачьем языке означало, по-видимому, ДА.

Тед Морган открыл дверь и улыбнулся ей навстречу, как делал всегда с того самого момента, когда в возрасте шести лет ее впервые направили к нему на консультацию.

– Ты запоздала, – сказал он.

– Прости, но…

– Я хотел сказать, что жду тебя вот уже несколько дней, – Тед отошел в сторону. Ким вошла, Барни вошел вслед за ней, и Морган закрыл за ними дверь.

– Где сядем? – спросил он.

– На кухне, – ответила Ким.

– Понятно.

– Что тебе понятно? – задала вопрос Ким, усаживаясь за обеденный стол.

– Ты пришла поговорить, – ответил психолог, наполняя кофеварку. – Сегодня будем пить растворимый. Не хочется тратить «Коламбиан Голд» на напиток, который ты, скорее всего, не допьешь.

– Тед, ты что, куда-то засунул его?

– Милая, я все объясню потом, – усмехнулся мужчина. – Прежде всего объясни мне, зачем ты пришла? – с этими словами он повернулся к Ким лицом.

– Ты следишь за новостями?

– Конечно.

– И знаешь, что значат эти смерти?

– Естественно. Первый эпизод – абсолютная копия того, что произошло с тобой и Мики, второй – реконструкция смерти Эрики и Кита. Именно поэтому я жду тебя уже несколько дней. Как поживают твои коробочки с воспоминаниями?

– Пока закрыты, – едва слышно ответила Ким. – Сегодня вечером в парке тоже кое-что произошло…

– Ты о девочке?..

Ким кивнула – она не знала, что все это уже успели показать в новостях.

– Очень мало деталей. Это тоже как-то с тобой связано?

– Приемная семья номер пять, – кивнула Ким.

Том поставил чашки на стол. Барни стал жадно лакать воду из миски, которую ему поставили на пол.

– Когда ты появилась здесь после приемной семьи номер пять, это было ни на что не похоже. В тебе появилась какая-то жесткость, которой раньше не было. Несмотря на все, что с тобой происходило до этого, у меня создалось впечатление, что именно в этой семье ты научилась ненавидеть.

– Продолжай, – попросила Ким.

– До того дня я не оставлял надежды, что смогу тебе помочь, что каким-то образом случится прорыв и твои раны затянутся…

Ким почувствовала, как в присутствии этого человека, единственной целью которого было ей помочь, ее ярость куда-то исчезает.

– Но, когда ты вернулась после семейства номер пять, я понял, что ты перешла в другое измерение. Что я больше не смогу до тебя достучаться.

Ким подумала, что, скорее всего, он был прав.

– На месте преступления я чуть не съездила по морде констеблю, – призналась она.

– Но ведь ты этого не сделала? Уверен, что…

– Только потому, что меня остановил Брайант. Честное слово, Тед, я бы его ударила.

– Мне хотелось бы узнать, что этот констебль натворил, но ведь ты пришла не для того, чтобы обсудить именно это, правда?

– Просто это доказывает, что Брайант прав, – покачала головой Ким.

– Прав в чем?

– В том, что я стараюсь подавить свои эмоции и действую так, как будто все это случилось с кем-то другим.

– М-м-м… это совсем не обязательно. Ты никогда не пробовала использовать технику копировальной машины? Когда ты притворяешься, что все, что с тобой происходит, в действительности происходит с кем-то другим?

Сглотнув, Ким согласно кивнула.

– Ну так если она помогала тебе раньше, то почему бы не использовать ее сейчас? По-научному это называется «диссоциация», и этот метод часто используется в случаях сексуального насилия над детьми…

– Продолжай, Тед.

– Хотя, боюсь, все это не так просто. Если ты дашь выход своим эмоциям, то твои коробочки с воспоминаниями откроются и воспоминания полностью поглотят тебя. Мы ведь говорим не о каком-нибудь одном или даже двух психотравматических инцидентах. Мы говорим о всех, потому что у тебя нет возможности их выбирать. Ты не можешь вспомнить одно и проигнорировать все остальное. Не тогда, когда ты сталкиваешься с реставрацией этих инцидентов, потому что в этом случае они как бы повторяются у тебя на глазах. А значит, единственный выход для тебя – подавлять свои эмоции, блокировать воспоминания, не давая им выйти на поверхность.

– То есть я все правильно делаю? – спросила Ким, почувствовав его поддержку.

– Не совсем, – ответил Тед, сделав глоток кофе.

– Ах вот как, – Ким почесала Барни за ухом.

– Потому что у тебя боль накладывается на боль и все это накладывается на гнев. Представь себе, что у тебя шкаф набит платьями, а ты все покупаешь и покупаешь. Ты открываешь дверь шкафа и бросаешь в него новые платья, даже не рассматривая их, а потом вновь захлопываешь дверь. Что, по-твоему, произойдет рано или поздно?

– Я куплю новый, большой шкаф.

– Очень смешно. А теперь ответь на вопрос.

– Рано или поздно я открою шкаф, и все эти платья вывалятся мне на голову.

– Абсолютно верно.

– То есть ты хочешь сказать, что я только откладываю свои эмоции и рано или поздно они меня настигнут?

– У любого шкафа есть свой лимит, Ким.

– Вуди снял меня с расследования, – глубоко вздохнула Ким.

– Из-за констебля? – казалось, эта информация ничуть не удивила Тома.

Ким кивнула.

Том сделал глоток.

– Какой-то сумасшедший реконструирует каждый психотравматический эпизод в твоей жизни. И делается это для того, чтобы сделать тебе больно, чтобы заставить тебя страдать. И это может очень плохо кончиться, потому что при таком уровне ненависти вся эта боль может закончиться только одним – смертью. Твоей смертью. Это единственный логический выход из ситуации.