– Было время, когда я жил с турками в мире и исправно платил дань, – продолжал узник, и по всему было видно, что воспоминания о турках до сих пор вызывают у него ярость. – Я думал, что таким образом сохраню жизни моих людей, но я ошибся, потому что в один из дней окраина моей земли вдруг подверглась разорению. Самоуправный великий визирь, думая, что ему всё дозволено, раз он первый человек после султана, решил наловить себе новых рабов в моей земле. Я собрал войско и погнался за этим жадным выродком, и с Божьей помощью разбил его, и вернул моих людей домой, а великий визирь не посмел признаться султану, что проявил самоуправство, и был за это наказан. Великий визирь сказал, что на него напали мадьяры, а не я. Он думал, что всё забудется, но я ничего не забыл. Я решил, что больше не стану платить дань. Однако в обычный срок ко мне пришли люди султана требовать дань, которую до этого всегда получали.

– И Ваша Светлость спросили их, почему они не снимают головных уборов?

– Да, я спросил. И послы ответили, что таков магометанский закон. И тогда я ответил им словами из Священного Писания. Ведь сказал Христос: «Не нарушить закон пришёл Я, но исполнить». Вот и я поступил согласно Писанию. Велел прибить чалмы к турецким головам, чтобы люди султана крепче придерживались своего закона. А ведь мусульманский закон также запрещает нарушать данное слово, но турки нарушили своё слово, когда вопреки мирному договору разорили мою землю. Вот я и преподал им урок!

Голос Дракулы гремел под каменными сводами, и Джулиано вдруг понял, что снова повторяется та же история, после которой учитель строго-настрого запретил разговаривать с узником. Вот старик-живописец опять отвлёкся от работы и недовольно посмотрел на ученика. Вот опять взвизгнула задвижка, отворилась дверь, и охранник заглянул в комнату, чтобы убедиться, всё ли в порядке, потому что стало слишком шумно.

– Что ж, благодарю. Теперь мне всё ясно, – произнёс молодой флорентиец и добавил: – Прошу вас, Ваша Светлость, успокойтесь, а то учитель опять на меня рассердится и запретит вести разговоры.

Дракула уже окончил свою речь и теперь молчал, но взгляд его, обращённый куда-то в глубь памяти, казался по-прежнему гневным, поэтому Джулиано, чтобы задобрить узника, спросил:

– А умеет ли Ваша Светлость играть в шашки?

Заключённый повернулся и посмотрел на собеседника уже совсем по-другому. Во взгляде уже не было жгучей ненависти:

– А что?

– Я могу принести шашки завтра, и мы сыграем. Вашей Светлости наверняка никто не предлагал подобного развлечения уже многие годы.

– И потому ты надеешься меня обставить? – улыбнулся узник.

– Посмотрим, – юноша хитро прищурился. – Главное, чтобы игра доставила удовольствие Вашей Светлости. Всё-таки мы с учителем здесь в гостях, а обязанность гостей – быть приятными хозяину. Они должны не только вести с ним интересную беседу, но и составлять ему компанию в разного рода играх и развлечениях. Если гости в чужом доме думают лишь о собственных удовольствиях, то в другой раз не будут приглашены.

– Это верно, – согласился Дракула. – Однако ваше пребывание здесь мало зависит от моей воли.

– И всё же я хочу исполнить долг благовоспитанного гостя, – настаивал флорентиец.

– Тогда ты должен играть по моим правилам.

– Что Ваша Светлость имеет в виду?

– Я привык играть в турецкие шашки, – сказал узник и тут же предположил: – Ты ведь собираешься в исходном положении расставлять фишки в три ряда и только на белых клетках?

– А разве можно иначе? – удивился флорентиец.

– Да, можно, – кивнул узник. – Поэтому я и говорю, что есть другие правила, турецкие. Поупражняйся сегодня на досуге, потому что завтра, если ты хочешь сыграть со мной, мы будем играть, как я привык. По турецким правилам надо в исходном положении ставить фишки в два ряда и на клетках обоего цвета, чтобы построение напоминало противоборствующие армии на поле боя, как в шахматах. Но армии не должны прижиматься спинами к краю поля – позади каждой армии следует оставить один ряд пустых клеток.

– Однако это необычная позиция, – заметил ученик живописца, мысленно представив, как всё будет.

– Ничего необычного в ней нет, – возразил Дракула. – Ведь в настоящих битвах мы наблюдаем что-то подобное. Если армия рассеяна, это опасно для неё. И если прижата к краю поля, это тоже опасно.

– Но если фишки ставить так плотно, то двигать ими сложнее, – сказал Джулиано.

– Никаких сложностей нет, потому что правила здесь иные, – опять возразил Дракула. – Фишки при таком построении ходят не по диагонали, а вперёд, влево или вправо.

– Значит, это турецкие правила? – ещё раз уточнил флорентиец.

– Да, я впервые наблюдал такую игру очень давно. Ещё был жив отец нынешнего султана, Мурат. И Мурат тоже полагал, что такие правила хорошо отражают положение дел в настоящем сражении. Порой он даже переносил игру на настоящее поле боя.

– Как это?

– А так. Вместо доски Мурат приказывал начертить карту местности и на этой карте вёл игру… Каждой фишке соответствовали настоящие воины.

Его Светлость опять смотрел не на собеседника, а куда-то в глубь своей памяти. Наверное, он живо представлял себе то, о чём сейчас говорил. Водил рукой, словно двигал что-то с места на место:

– Противниками Мурата в разное время становились и европейские, и азиатские государи. Они даже не подозревали, что, отдавая приказы своим людям, нападая и отступая, всего лишь делают ходы и ожидают ответных.

– А нынешний султан играет в шашки? – спросил Джулиано.

– Конечно, Мехмед играет, ведь эта игра любима турками. А вот переносил ли он игру на настоящее поле битвы, я не знаю.

* * *

Война и впрямь подобна игре в шашки. После расправы над турецкими послами Влад не раз говорил себе, что игра началась. Склоняясь над картой, он невольно представлял, что склоняется над большой доской, а где-то далеко то же самое делает Мехмед.

«Белые фишки твои, – должен был говорить султан. – Ты сделал первый ход, когда казнил моих людей, а теперь жди ответного хода».

«И долго ждать? – мысленно спрашивал румынский государь. – Мехмед, я ведь помню беседы, которые мы вели, пока я ещё оставался твоим слугой. Я помню, как ты говорил, с кем собираешься воевать в скором будущем. Ты сожалел, что не можешь совершать более одного похода в год, потому что воины устают, да и жалованья требуют, а казна не бездонна. Ты всё мечтал, что пойдёшь на Трапезунд, но в том году, когда я вместе с Ошватом прищемил хвост великому визирю, ты не осуществил свою мечту, потому что усмирял восставших в Морее. Теперь перед тобой опять стоит выбор – идти усмирять меня или всё же присоединить Трапезунд к своему государству. Что же ты решишь?»

Султан мог бы воскликнуть: «Ай лэ-лэ, Влад-бей! Ты очень нетерпелив, если спрашиваешь, долго ли тебе ждать. Я пойду на тебя в поход тогда, когда захочу, и не раньше».