– В чём дело? – спросил Хамза-паша.

– Проклятые гяуры сломали мне ребро или два! Как только вы принимаетесь тащить меня наверх, мне начинает казаться, что я низвергнулся в ад!

Турки продолжали подозревать подвох, несмотря на то, что слова Юнуса подтверждались. Он стоял под стеной один, а погоня и впрямь была, но защитникам крепости всё равно что-то не нравилось.

Хамза-паша, человек осторожный, уронил факел в ров, чтобы окончательно убедиться в отсутствии засады. Огонь, оказавшись в сугробе, горел всего несколько мгновений и погас, однако позволил убедиться – под стеной лишь лёд, засохшие камыши и кучи снега.

Влад, ничком лёжа в сугробе на дне рва и слушая разговор, мысленно подбадривал никополского бея: «Ну же, Хамза! Опускай мост! Что ты медлишь? По-твоему, речь Юнуса звучит как обман? Но ведь ты хорошо знаешь пройдоху-грека и должен уже заметить, что в устах человека, который привык много врать, даже правда звучит как ложь. Если бы Юнус действительно сбежал, его слова звучали бы так же. Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты проявил достаточно осторожности. А теперь опускай мост!»

Наконец мост заскрипел и опустился; Юнус ступил на него, а в следующее мгновение на деревянный настил взобрались, на ходу скидывая с себя овчину, пятнадцать воинов. Теперь поднять мост стало нельзя – он сделался слишком тяжёлым. Подъёмные цепи не выдержали бы и лопнули, поэтому турки выбежали из крепости и попытались согнать непрошеных гостей. Не тут-то было! Из темноты в турок полетели стрелы!

Румынским воинам требовалось продержаться совсем не долго, пока подоспеет конница Молдовена, привлечённая условным сигналом, пронзительным свистом Влада, и вломиться в открытые ворота. Турки тоже это понимали и дрались отчаянно, а румынский государь и его воины, отбиваясь от них, уже не имели возможности следить за греком, который не стал ждать, чем закончится битва, а бросился прочь.

Позже оказалось, что Юнус припустился к Дунаю, ведь на другом берегу, чуть выше по течению, совсем близко, находился город Рущук. Однако река была широкая. К тому же Юнусу приходилось пробираться через торосы.

Дунай полностью покрывался льдом не каждый год, но если уж покрывался, то льдины, прежде чем накрепко смёрзнуться, сбивались в кучи, наскакивали одна на другую, и это затрудняло путь всякому, кто шёл по реке непроторенной дорогой.

Крепость Джурджу уже была взята. Румыны праздновали победу, а грек всё шёл и шёл. Небеса совсем просветлели, когда Юнусу удалось увидеть крыши Рущука и высокий деревянный частокол оборонительных стен. Тогда же грек обнаружил, что меж торосов тянется ровная тропа от города к неизвестной деревушке на противоположном берегу.

«О, счастье!» – должно быть, подумал Юнус, но тут он оглянулся и увидел погоню – пять тёмных точек-всадников на белой равнине. Преследователи знали, что такое торосы, и потому не спускались на лёд раньше времени, двигались вдоль берега, выглядывая свою добычу. Лишь добравшись до тропы, они ринулись к одинокому путнику.

Вне всякого сомнения, в Рущуке слышали, как кричал грек, но что могла сделать городская стража, если не знала сути происходящего. Стража лишь увидела со стены, как некие всадники настигли бегущего человека, окружили, затем обвязали ему ноги верёвкой и, снова сев на коней, поволокли за собой обратно к тому берегу.

Юнуса доставили к Владу очень напуганного, ожидавшего страшной казни, но румынский государь в благодарность за помощь с Джурджу пока сохранил пройдохе жизнь. Тех пятерых, что поймали грека, князь хорошо наградил, ведь благодаря их расторопности никто в Рущуке раньше времени не узнал о приходе вражеского войска. Это было важно, ведь с взятием Джурджу поход не окончился, он только начался, и Рущук являлся следующей целью.

Находясь в своём шатре, румынский государь смотрел на карту и опять представлял себе шашечную доску. «Я взял Джурджу, но это лишь первая шашка», – повторял себе Влад, глядя на турецкие крепости, которые располагались на правом и левом берегах Дуная, как фишки на доске друг за другом с промежутком в одну клетку. В игре за один ход можно было взять много таких фишек, перескакивая через них. Примерно так и должна была «перескакивать» от крепости к крепости румынская армия.

Дунай замерзает не каждый год, и потому это редкая удача, когда для переправы не нужны лодки. Вот почему, взяв Джурджу и оставив там малую часть войска, Влад перешёл реку и, следуя вдоль болгарского берега на запад, одну за другой захватил целый ряд турецких крепостей.

Войско, двигаясь короткими переходами, взяло Рущук, Свиштов, затем Никопол, чей гарнизон сдался, узнав, что Хамза-паша пленён. Рядом был взят Сомовит. Ещё один переход – и взят Гиген. Ещё один – взята Рахова, называемая местными жителями Оряхово. Эти крепости, состоявшие из деревянных башен и частокола, румынский государь «пощёлкал» очень быстро и предал огню. Около крепости Видин пришлось задержаться, потому что она имела прочные каменные стены. Влад, помня замечание грека, взял с собой из Джурджу пушки, которые полегче. Под стенами Видина эти пушки сослужили хорошую службу, однако победу не принесли.

Чтобы не тратить сил понапрасну, армия сняла осаду и, всё так же следуя вдоль Дуная, повернула на север, разорила крепость в Ново-Село, а затем пересекла реку. Крепость Северин, с недавних пор принадлежавшая туркам, с ходу не сдалась, и Влад отказался от намерения вернуть её венграм, потому что не был готов к длительной осаде.

«Ай лэ-лэ, Влад-бей! – мог бы воскликнуть султан. – Ты со своим войском ушёл так далеко на запад, а восточные границы некому защищать. Ты, наверное, ожидал, что на тебя двинется армия из сербских земель, и поэтому шёл на запад? А если я сейчас ударю с востока?»

Раз уж из сербских земель никто не выдвинулся, румынский государь повернул в обратном направлении и начал делать на востоке то же, что делал на западе, – «щёлкать» турецкие крепости. Сначала сгорели Облучица, Картал и новое селение по соседству, затем была разорена Енисала, которая стояла почти у самого моря. Далее сгорел ряд мусульманских поселений в придунайской области, называемой Дуростор. Последним в походе стало взятие Туртукая.

«Ай лэ-лэ, Влад-бей! – мог бы воскликнуть султан. – Ты рано празднуешь победу. Эта партия закончится только летом. Вот тогда и посмотрим, кто выиграл».

Влад думал об этом уже тогда, когда его войско, взяв крепость Туртукай, расположилось подле неё лагерем. Деревянные укрепления, сожжённые накануне, всё ещё продолжали тлеть и распространять тепло, однако Влад не имел возможности греться от этого костра. Как и полагается, шатёр государя стоял в центре лагеря, поэтому больше всего повезло тем, кто находился в карауле.

Чтобы нагреть внутренность княжьего шатра, посередине поставили мангал, в который время от времени досыпались горячие угли. Полог над входом пришлось опустить, но мангал не только обогревал, но и освещал пространство, выступая подспорьем для обычных светильников, развешанных на опорных столбах.

За столом, обратив спину «к печке», сидел пожилой княжеский письмоводитель, звавшийся Раду Фарма, и разбирал то, что пересылала Владу букурештская канцелярия.