Мы не разнимали рук, поднимаясь по лестнице. Когда Прескот открыл дверь в комнату, я ввалилась внутрь и плюхнулась на кровать. Рот все еще горел, казалось, что у меня вот-вот оторвется язык, но, по крайней мере, сквозь пелену слез я смогла разглядеть Прескота, склонившегося надо мной.

— Зачем ты это сделала? — расстроенно спросил он.

— Чтобы защитить тебя, — пробормотала я и высунула свой несчастный опухший язык. Он до сих пор на месте? Ради бога, разве табаско может быть настолько острым?

— Но от кого? — беспомощно спросил Прескот, сел рядом и погладил меня по спине.

Я посмотрела ему прямо в глаза и прикоснулась к щеке парня.

— От себя самого, — прошептала я.

— Но… — продолжил он.

Я зажала ему рот ладонью.

— Моя работа по-прежнему заключается в том, чтобы оберегать тебя. Даже от себя самого. Неважно, что говорит Уильям: возможно, я пока не знаю тебя хорошо, зато вижу тебя, Прескот. И понимаю, какой ты — самый дружелюбный и милый человек, который когда-либо попадался мне в женском туалете. Не позволяй никому сбивать себя с толку: ни всяким балбесам вроде Уильяма, ни родным и близким.

Прескот сглотнул, и я почувствовала бесконечное облегчение, заметив, что выражение его глаз смягчилось. Он осторожно обхватил меня руками и прижал к груди, заключив в крепкие и нежные объятия. У меня перехватило дыхание, казалось, мы оба держимся друг за друга и никак не можем отпустить.

— Спасибо, что ты есть в моей жизни, Сильвер, — твердым голосом сказал он.

— Не за что, — ответила я и, слабо улыбаясь, провела рукой по его волосам. — Но если мне снова придется проглотить табаско, то я хочу прибавку к зарплате.

Его смех эхом отозвался в моем теле, и мы продолжали обнявшись сидеть на кровати. Воцарилась тишина, вместе с которой пришла ночь — она сгустилась вокруг меня, окутывая как объятия Прескота.

— Скотти? — прошептала я.

— Да… — пробормотал он, зарывшись лицом в мои волосы.

— У тебя действительно бывают панические атаки?

Он напрягся, но лишь на секунду, а потом неторопливо ответил:

— Они появляются из-за стресса и в ситуациях, когда я чувствую себя как в клетке. Например, как на днях в аэропорту.

— На что намекал Уильям? Что случилось тогда? — спросила я.

— Я был взаперти, — еле слышно сказал он. — У Уильяма есть… у них есть… ладно, неважно. Я поступал с ним хуже. Однако с тех пор я боюсь и кладбищ, и тесных помещений. — Прескот невесело рассмеялся, и у меня дыбом встали волоски на руках.

— Звучит ужасно.

— Да, люди могут вести себя отвратительно по отношению друг к другу, — согласился он и глубоко вздохнул. — Я прошел через ад в ранней юности, но вынес из этого урок и не превратил жизнь других в ад. После окончания интерната я поклялся наладить свою жизнь. Я научился радоваться простым вещам, стал заботиться о семье и не лез в драку из-за страха быть обиженным кем-то.

— Твой отец знает обо всем этом? — спросила я.

— Нет, но он многое подозревал. Он тоже там учился, как и мой дядя, и остальные члены семьи Блумсбери. За исключением близняшек, которых отправили в школу-интернат во Франции. И меня действительно беспокоит Эва.

— Эванджелина? — раздраженно уточнила я. Причем здесь она?

— Да. Она учится в этом проклятом заведении, и я уже вижу в ее глазах то самое выражение, которое слишком долго и слишком часто замечал, когда смотрел на себя в зеркало. Думаю, что с кузиной не все в порядке.

Мы замолчали, пока я пыталась осмыслить сказанное.

— Поэтому ты помогаешь ей выпутаться из разных ситуаций… как тогда в клубе, хотя это доставляет тебе неприятности? — наконец спросила я.

Он кивнул.

— Я бы многое отдал за то, если бы кто-то нахватал себе проблем, только чтобы помочь мне, когда я учился.

— Понятно. — Я вздохнула. — Давай будем помогать друг другу и в будущем, хорошо? — предложила я.

Принц доверчиво положил голову мне на плечо.

— Было бы неплохо, — согласился он, и через некоторое время его дыхание стало спокойнее. Прескот заснул, и я знала, что, если он вдруг проснется и будь на то моя воля, я бы не стала никуда его отпускать.

— Прескот! Эй, Прескот!

Кто-то тряс меня за плечо. Было ощущение, что веки склеены, но я все равно сумел распахнуть глаза и обнаружил сестру, склонившуюся надо мной.

— Елена? — раздраженно пробормотал я и огляделся. Где я? А где Сильвер? Я вцепился пальцами в смятую простыню и разочарованно вздохнул.

— Сильвер принимает душ и приводит себя в порядок. Папа послал за вами. Я принесла вам сменную одежду. Вставай. Немедленно! — Елена кинула на постель сумку, и что-то в тоне сестры заставило меня взбодриться. Вялое ощущение сна улетучилось, зато в животе появилась тяжесть.

— Что случилось? — прямо спросил я и поднялся с кровати.

Елена одарила меня долгим взглядом, прежде чем достала телефон из кармана и сунула мне под нос. Заголовки ленты новостей заставили меня встрепенуться. А потом я увидел фотографии. Много фотографий. Это были снимки со вчерашней вечеринки, на которых мы с Уильямом играли в русскую рулетку. Похоже, кто-то тайком сфотографировал нас обоих на мобильник.

К горлу подкатил ком. Указательный палец совершенно онемел, но я продолжал прокручивать ленту. По коже побежали неприятные мурашки, когда я прочитал очередной заголовок: «Принц Новой Шотландии Прескот — позор для страны».

— Давно они в сети? — выдавил я. Теперь только это действительно имело значение.

Елена покачала головой.

— С сегодняшнего утра. Уильям сделал официальное заявление и взял ответственность на себя. Но это лишь капля в море наряду с тем, какой хаос уже навели фото. Мы должны вернуться во дворец.

Я стиснул зубы и отвел взгляд. Беспокойство, гнев и ненависть к себе охватили меня.

— Почему пиарщики ни о чем не позаботились? Почему фотографии просочились в сеть? — процедил я сквозь зубы, застегнул рубашку и завязал галстук так туго, что он сдавил шею.

Елена поджала губы, спрятала телефон в карман и села на расшатанную кровать.

— Снимки загрузил тот же пользователь, который сливал и скандальные фотки, сделанные на гольф-поле. Так или иначе, но теперь слишком поздно, они попали в интернет. И вирусно разлетелись по «Ройал-ИТ». Почему ты удрал вместе с Сильвер, Скотти? Папа был вне себя от злости, когда вы не приехали, а потом выяснилось, что твоя машина угодила в канаву после дурацкой гонки.

Слова сестры воздействовали на меня как удары плетьми, и я понял, что прежний груз снова опустился на плечи. Я открыл было рот, но вдруг в комнату вошла Сильвер. Ее волосы были влажными после душа. При виде Елены на ее лице появилось странное выражение.