– Мне надо впечатлить короля, – неразборчиво пробормотал Эдвард.

Генри едва не сказал: «Мне нужен цветок памяти», но вовремя сдержался – нельзя, чтобы отец это узнал. Да и другая причина была – не менее сильная.

– У меня дар огня. Никто не станет терпеть такого, как я, если я не буду делать что-нибудь полезное.

– А я иду, потому что действительно хочу помириться со своим сыном. У нас были небольшие… сложности. Но я хочу доказать ему, что он может на меня положиться. Собираюсь вроде как начать новую жизнь. Старая все равно не принесла мне ничего хорошего. Ну все, вперед, – сказал отец и, резко отвернувшись, вошел в пещеру.

Генри шагнул за ним, остальные потянулись следом. Дорога уходила вниз, свет за спиной постепенно исчезал, пока все вокруг окончательно не погрузилось во тьму.

Судя по лихорадочному дыханию Эдварда и Лотты, в этом угрюмом подземном ходе было по-настоящему страшно, но Генри чувствовал только спокойную, приятную легкость. Все лишние мысли, все вопросы и сомнения исчезли. Сейчас он делал то же, что делал всю свою жизнь: шел с отцом на охоту. Их добыча все еще ранена и обессилена, и Генри уже почти слышал звук, с которым отец вгонит меч в уродливое чешуйчатое тело, – разом и тошнотворный, и победный звук смертельного удара.

Какое-то время они двигались на ощупь, потом впереди забрезжил тусклый свет, и отец неспешно, без суеты вытащил из ножен меч. Вскоре тесный ход раздался, они вышли на открытое пространство, – и Генри подавился воздухом. Когда он представлял себе сокровища Зверя, фантазии ему хватало на ящик, набитый монетами, вроде тех, которые отец раздавал своим солдатам. Но все было совсем не так. Лучи, падающие сверху, из невидимых щелей в горной породе, скупо освещали недра подземелья – такие огромные, словно гора изнутри была полой, как гнилой орех. И вся эта пещера была завалена золотом и грудами каких-то вещей. В голове у Генри из той же темной глубины, в которой хранилось все, что он забыл, всплыла картинка: подземные переходы, набитые яркими камнями, шкатулками и мотками ткани, расшитой блестящими нитками. Сказка о бедном юноше, который попал во владения жуткого волшебного существа и нашел там…

За спиной у него раздался оглушительный грохот – Генри дернулся и обернулся. Ход, по которому они только что прошли, скособочился и просел, на земле лежали несколько огромных камней, а рядом, едва различимый в полутьме, сидел Зверь. Увидев, что его заметили, он лениво передвинулся, ударил по каменному своду – и еще несколько обломков посыпались вниз. Генри почувствовал, как пальцы Лотты до боли вдавились ему в плечо, как Эдвард придвинулся ближе, вытаскивая из ножен меч. А Зверь улыбнулся, сделал еще один плавный шаг в сторону, и его темный, почти человеческий кулак врезался в камни снова. И снова. Он бил с такой силой, что содрогалась гора, бил, пока ход наверх не осыпался окончательно – так легко, будто сделан из песка. Генри сглотнул. Страх вливался в него медленно, по капле, – и вспыхнул в полную силу, когда он посмотрел на отца. Даже хищник отступает перед тем, кто крупнее. Злющий северный песец при виде волка удирает, поджав хвост. И сейчас Генри чувствовал, что его отец, великий и непобедимый воин, думает только об одном: есть ли из этого подземелья другой выход, и если есть – насколько быстро они успеют до него добраться.

Зверь не был ранен. Не истекал кровью. Его голова поворачивалась легко и свободно, движения были мягкими и сильными, красные глаза лениво смотрели из-под нависших век. А самое главное – он совершенно не выглядел удивленным. Скорее так, будто капкан, рядом с которым он долго и терпеливо ждал, захлопнулся, и настало время для сытного обеда.

И когда Генри думал, что все не может стать еще хуже, Зверь заговорил:

– Какой почетный гость и какой прекрасный меч! Но разве это умно – приносить в мой дом оружие, которым можно убить тебя самого?

Он в упор посмотрел на отца, и Генри захлестнуло холодным, мучительным ужасом. Никто не знает, как выглядит бессмертный король Освальд без доспехов. Никто не знает про великий меч Тиса. Чудовищу просто негде было это выяснить – и все же оно знало. Генри вдруг понял, что трет ладонью грудь, но не может вспомнить, как поднял руку.

«Вы все умрете здесь, мой милый друг, – пропел огонь. – Ты думал, что вы такие умные? Зверь перехитрил вас – и что же ты теперь будешь делать?»

Генри затряс головой, вцепившись ногтями в куртку на груди. Зверь на секунду перевел взгляд на него – с улыбкой, как на безмозглого детеныша, – и снова повернулся к отцу.

– Да-да, я знаю твои секреты. Много мелких, но один… – Он поцокал языком и ткнул костлявым пальцем в сторону Генри. – Чтобы он не узнал, ты бы дорого заплатил, правда? А я ведь могу и рассказать – представляешь, что тогда будет?

Генри беспомощно смотрел, как двигаются черные губы чудовища. Ему казалось, что слова доносятся до него откуда-то со дна реки и отодвигаются все дальше.

– Вот как мы поступим. – Зверь легонько похлопал ладонью по каменному завалу на месте входа в пещеру, и валуны глухо стукнули друг о друга. – Другого выхода отсюда нет, можешь не искать. Но я выну камень вот тут, и ты уйдешь вместе со своим прекрасным мечом. Ты мне не нужен. Дар предсказания лишает жизнь приятной неожиданности.

Отец прокашлялся. Генри еще ни разу не слышал, чтобы ему не сразу удавалось справиться с голосом.

– Если я уйду, ты убьешь их всех.

Зверь рассмеялся – глухой, рокочущий звук.

– Не делай вид, что тебе есть дело. Два глупых барашка даже не знают, какой пастух их сюда привел. И тебе на них плевать, ты бы сам их убил, если бы было нужно. А третий… Если я скажу ему правду, ты все равно его потеряешь. Так что выбирай: уходи и дай мне сразиться с ним на равных, как зверю со зверем, или оставайся, и тогда я скажу ему, что…

– Не надо, – перебил отец. Голос у него звякнул, как пригоршня льда. – Вынимай камень.

Он убрал меч в ножны и пошел к завалу. Генри смотрел на его напряженную, застывшую спину, и ему хотелось упросить его остаться, крикнуть: «Папа, ты меня не потеряешь, и неважно, что ты сделал, наплевать на прошлое, только не бросай меня здесь» – но он не мог, будто язык прилип к нёбу. Жар прокатился по телу приятной, успокаивающей волной, и Генри медленно сел на землю. Ему казалось, что он проваливается бесконечно долго сквозь что-то бесконечно мягкое. Раздался грохот – Зверь аккуратно, двумя пальцами убрал в сторону валун. Остальные камни тут же поползли вниз, но, когда дробный грохот прекратился, в завале осталась щель – человек как раз сможет протиснуться. Отец подошел к ней и обернулся.

Генри встретил его взгляд – и ощущение падения в горячую пустоту исчезло. На охоте им с отцом не нужны были слова, чтобы друг друга понимать. И Генри поднял руки, не вставая с земли, – жест, которым люди объявляют о поражении. Отец учил его соображать быстро, и сейчас ему хватило трех секунд, чтобы додумать до конца то, что вертелось у него в голове с тех пор, как Зверь начал заваливать ход.