После этого Дитер разлил на полу немного бензина, чиркнул спичкой, поджег лабораторию и выскочил за дверь в снег. К концу войны Красная Армия отказалась даже притворяться, что следует цивилизованным правилам ведения боевых действий. Красноармейцы вторглись на территорию концлагеря, представляющего собой апофеоз отказа от человечности. Немцам, которые не догадались бежать или покончить с собой, не поздоровилось. Русские окружили их и перебили. Женева – не для таких[69].

Валил довольно густой снег, так что Дитер мог, находясь в относительной безопасности, перебегать от здания к зданию.

Откуда-то из метели до его слуха донесся пронзительный возглас на немецком, а затем глубокий голос, исполненный радости, пробормотал на русском:

– Не трать на него пули. Убивай его медленно.

Дитер, каждый день учившийся у Аркадия русскому, прекрасно понял все сказанное. Он замер на месте… затем ступил вперед… опять замер… Двигаясь медленно и крайне осторожно, завернувшись в жесткую ткань арестантской робы и шинель, Дитер крался в ночь, приближаясь к руинам Биркенау, над которыми поднимался дым.

Он нырнул, словно плотва, под еще сохранившие тепло битые кирпичи и остался там до утра, дрожа всем телом и прислушиваясь к крикам красноармейцев, которые, найдя склад с едой и алкоголем, теперь распределяли все это среди заключенных. С ветром до его слуха долетали смех и песни. Впервые за много лет заключенные наелись, впервые о них заботились. Какой-то добрый солдат, отыскав Зоопарк Менгеле, успокаивал детей, как слышал Дитер: раздавал им шоколад и обещал защитить от опасностей этого мира.

Ночь была долгой, наполненной радостью и отчаянием. Человечность, прежде почти уничтоженная, теперь вернулась, обретя прежнюю форму. Солдаты нашли его только утром, когда рассвело. Русский, шатаясь из-за выпитого алкоголя и ужасов, увиденных и совершенных им ночью, поднял обломок бетона, прикрывавший Дитера сверху, и обнаружил еще одного выжившего. Дитер приоткрыл глаза и увидел силуэт мужчины на фоне поднимающегося солнца, его шинель, закинутую за спину винтовку и шапку на голове.

– Эй! – крикнул солдат своим товарищам. – Тут еще один! Кажется, живой…

Дитер, с трудом двигаясь, вылез из-под битого кирпича и хрипло произнес на русском языке:

– Да. Я живой.

После похорон, проснувшись утром, Адам попытался связаться с Тесс, но не смог. Не зная, что предпринять, он поехал в офис для того, чтобы побыть наедине с собой. Накануне он дал всем сотрудникам выходной, чтобы они могли почтить смерть деда. Он тяжело плюхнулся в офисное кресло и после минутного раздумья достал из шкафчика для напитков бутылку водки. Этот шкафчик он установил в своем кабинете после просмотра сериала «Безумцы»[70], полагая, что он придаст интерьеру налет утонченности. Сидя в темноте, Адам в полном одиночестве предался своим мыслям, периодически прикладываясь к стакану. Время шло. Когда водка в бутылке закончилась, он принялся за другую. Он задремал. Разбудил его телефонный звонок. Адам вздрогнул, очнувшись от дремы. Трубку он поднял скорее рефлекторно, чем осознанно.

– «Митти и Сара», – хриплым голосом произнес он. – Чем могу помочь?

– Я хочу говорить с владельцем.

Высокий голос, принадлежавший, по-видимому, пожилой женщине, звенел от праведного негодования, словно отпущенная тетива лука.

Адам замер со стаканом в руке, сделал паузу и лишь тогда спросил:

– Что случилось?

– Я хочу пожаловаться.

– А-а-а… – испытывая облегчение, сказал Адам. – Господи… Я вас слушаю.

– Люди говорят, что вы австралийская компания, а оказывается, все эти годы вы нам врали. Вы делаете игрушки за рубежом и…

Адам оборвал звонившую на полуслове, решив воспользоваться обычной в таких случаях отговоркой:

– Некоторые из наших товаров производятся за границей, но в соответствии с традиционными технологиями, которые введены в обиход еще моим дедом, основателем компании…

Слова застряли у Адама в горле. Внезапно глаза его увлажнились, а в горле запершило. Он отстранил трубку и несколько секунд смотрел невидящими глазами вдаль. Сердитый голос продолжал болтать без умолку. Опустив взгляд, Адам вновь поднес трубку к уху и вернулся к прерванному разговору.

– И если вы думаете, что я когда-либо стану покупать ваши изделия, вы очень ошибаетесь… И что еще более отвратительно, именно отвратительно, так это то, что вы называете себя респектабельной австралийской компанией в то время, как на самом деле являетесь всего лишь китайским филиалом …

Адам медленно и беззвучно опустил трубку на стол. Пусть леди выговорится.

Зазвонил его мобильник. Это была Тесс. На несколько секунд его сердце наполнилось надеждой. Быть может, она его простила?

Однако, когда он нажал на кнопку приема, голос жены звучал холодно и безучастно:

– Адам! Что ты наделал, придурок?

– Ничего… – запротестовал он, решив, что она как-то подслушала этот неприятный разговор, а затем, задумавшись, принялся юлить: – О чем ты? Что я наделал? Конкретно, я имею в виду…

– Ты хоть представляешь, к чему привела твоя непродолжительная поездка в Джакарту?

– Что случилось?

В голосе Тесс звенела нескрываемая ярость:

– Ты перенес весь наш бизнес, наше гребаное главное производство на гребаную фабрику, на которой людей заставляют пахать, как каторжных, в гребаной Индонезии. А теперь это гребаное предприятие взорвалось и разнесло половину гребаного сиротского приюта.

Новость была у всех на слуху. Работники фабрики в Джакарте, куда Адам перевел производство кукол «Митти и Сары», вкалывали круглосуточно, смена за сменой, чтобы успеть к сроку. Бригадир, уставший и находящийся под постоянным психологическим давлением, смешал легкоиспаряющиеся химикалии в неправильном порядке. Взрыв разнес в щепки все помещение вместе с рабочей сменой. Пламя пожара пожрало человеческие трупы, а затем распространилось на близлежащие здания. Следователи по делам о нарушении прав человека копались в руинах, возле которых уже роились журналисты новостных компаний. Переключая телевизионные каналы, Адам повсюду видел одно и то же: полдюжины ангелов, обгоревших и искалеченных, лежали, обнявшись, в роковой ловушке. Человеческий жир тлел и чадил. То тут, то там рядом с телами валялись чудом уцелевшие, слегка обугленные, но до сих пор глупо улыбающиеся куклы Сары. Адам ощутил легкую гордость из-за того, что даже после взрыва качество кукол спасло их от полного разрушения. Он нажал на паузу на пульте дистанционного управления, и картинка замерла. В комнате вдруг стало невыносимо тихо. Он включил радио и нашел станцию, передающую старомодные шлягеры. Хорошие песни. Сейчас такие не сочиняют. Адам щелкнул несколькими переключателями. Громкие звуки радио заполнили склад через громкоговорящую систему оповещения.