по своей стороне пробиваю, кто такой, но как-то глухо всё. Может, Волков выяснит? Он-то у себя всю братву знает.

— Передам, — сказал Ремезов. — Посмотрим, что это за Иса. Лишь бы не тот, о ком я думаю.

Глава 16

Новозаводск, неделю спустя

Ночью прошёл снег, причём такой, какого не было всю зиму, теперь все улицы в сугробах. Поэтому БМВ я брать не стал, пусть стоит в тёплом гараже. Вместо него я занял комбинатовский Чероки, чтобы поездить по городу, всё равно машина пока стояла без дела.

Водителя отпустил, сел за баранку сам, захватил Женю, который хотел осмотреть свой двор, сарай и гараж, всё, что уцелело после того пожара.

Пару ночей назад, когда мы были в командировке, туда залезали воровайки, беспризорники из старого одноэтажного барака с соседней улицы. Там было несколько семей, где родители бухали, а дети были предоставлены сами себе. Они часто добывали себе еду, клянча её у соседей, ну или воруя.

Хорошо, что Женька оставил свою собаку жить в моём старом доме, овчарка почуяла через дорогу, что пришли посторонние, залаяла и разбудила деда, а он уже спугнул несовершеннолетних вороваек.

Мобильная связь на севере области не ловила, мы узнали об этом не сразу, только на следующий день, когда я звонил домой узнать как дела.

Новозаводск — город солнечный, вот и сейчас, пока мы ехали, солнце и лежащий повсюду снег меня слепили. Уже идёт вторая неделя марта, но всё равно, погода зимняя, холодно. Снег ещё чистый, не измазанный золой и просеянной угольной пылью, на углу одной из улиц дети даже лепили снеговика.

— И чё думаешь, Волк? — спросил Женя, выключая радио, где только что рассказывали новости. — Про это Косово? А то сейчас каждый день там стреляют.

— Ничего хорошего не будет, — сказал я. — Там уже почти полноценная война, а дальше будет ещё хуже, целая мясорубка с бомбёжками городов и всем остальным.

Он внимательно посмотрел на меня и пожал плечами, о чём-то раздумывая.

— А как думаешь, с Чечнёй же ещё не закончилось?

— Это точно не закончилось, ещё будет через пару лет, — неопределённо сказал я. — Но эту новость мы с тобой не пропустим.

— Лишь бы такого п*** не было, как в тот раз, — Женя вздохнул. — Вот чё подумал, кстати. Надо твоему деду сказать, чтобы так не делал больше.

— Ты про что?

— Ну чтобы ночью не ходил. Ментам бы лучше позвонил, а то вдруг там наркоманы. Ударили бы по башке трубой, сколько таких случаев-то уже было.

— Я с тобой согласен, поговорим.

— Он у тебя конечно боевой, кхе, но всё равно, из-за чужого так рисковать.

— Так ты для него не чужой. Поговорим сейчас, да и баню затопим, всё-таки большое событие завтра.

— Ага, свадьба у Руслана. А эта твоя Тамара не приедет?

— Нет, у неё по учёбе завал, пусть пока в Чите остаётся. Если всё вовремя подготовит, в Питер с нами съездит. Так, деда Боря уже уехал.

Мы подъехали к дому. В снегу видны две свежие колеи, идущие от ворот. Дед куда-то отправился, а Кирилл должен быть ещё в школе. Серый уже лаял из нашего двора, почуяв хозяина. Захватили его и пошли с ним на осмотр территории сгоревшего дома Жени.

Обугленные брёвна и сломанная крыша так и лежали на месте, а снег присыпал следы воров. Гараж был заперт, но на советском навесном замке, который поставил деда Боря, видны свежие зарубки, будто кто-то неумело пытался сбить его топором.

Собака обошла территорию, всё обнюхивая и помечая каждый столбик. Женя заглянул в сарай, хотя всё ценное из него мы ещё в январе перетащили к нам. Там остался только мусор, сломанный деревянный армейский ящик и немного угля, купленного ещё по осени.

— Как потеплеет, будьдозер пригоню, — сказал Женя, закуривая. — Новый дом построю, побольше. Главное, очистить всё. Только из чего строить? Из шпал, может? А то узнавал, сколько брус стоит, так у него цена, будто он из золота, кхе! А кирпич ещё дороже.

— Если из шпал строить, креозотом сильно нести будет…

Мы вошли из двора на улицу. Соседские дети играли в снежки, чуть в стороне стоял чумазый парнишка лет двенадцати в грязной куртке, держа руки в карманах. Куртка настолько старая, что у неё расходились швы, из них торчала жёлтая вата. Он нас заметил.

— Дайте хлеба! — тут же попросил он.

— Это ты ко мне во двор залазил, Серёжа? — строго спросил Женя.

— Да не я это! — начал оправдываться Серёжа пронзительным детским голосом. — Это залётные какие-то фраера, отвечаю, дядя Женя! С Черёмушек аж припёрлись! Тебя и Волка наши все знают, никто не полезет! А эти залётные могут!

— Ну смотри мне, — Женя подошёл к машине, полез в стоящий на заднем сиденье пакет с продуктами, и отломил от лежащего там батона половину. — Держи!

— Спасибо! — пацан выхватил хлеб и убрал под куртку.

— Мать так и пьёт?

— Ага! — Серёжа закивал. — Но там сестра работу получила на вашем комбинате. Меня к себе возьмёт скоро! Там комната в общаге будет… О, собака! — он отломил кусочек хлеба.

— Ну-ка не подходи к нему! Знаю я, как вы их приучаете, шныри хитрожопые. Всё, вали!

— Спасибо, дядя Женя!

— И если там воровать будешь, в посёлке, я тебе так вломлю, что…

Серёжа уже удрал куда-то к себе, а Женя усмехнулся. Никого из пацанов он не собирался трогать, вся детвора в округе прекрасно это знала, и на него не обижалась.

Дети расступились, пропуская Лапина на своём джипе, который нам посигналил и поднял руку в знак приветствия. Мы кивнули ему в ответ.

— Они вот на хлеб плюнут, — рассказывал Женя, показывая то на убегающего пацана, то на пса. — И подкармливают по кусочку, а потом собака их узнаёт. Димас рассказывал, нельзя так позволять делать, а то приучится. О, твой едет.

По улице ехал Луазик деда. Я открыл ему ворота, чтобы заехал в наш двор и в гараж, и сразу прошёл к нему. Дед заглушил двигатель и вышел, у него здесь стояло кресло, в котором он курил.

Когда-то в детстве этот гараж был для нас целой сокровищницей, и деда Боря