Мое прошлое обрастало новыми подробностями, которые приходилось запоминать. Когда я, сидя на плече хозяина, впервые оказалась в стенах академии, то была уверена, что жизнь моя наконец-то начала налаживаться.

А она даже не думала этого делать. Все стало только сложнее.

* * *

Меня затерроризировали, пытаясь впихнуть в мою голову количество информации, которое нормальный человек получал в течение нескольких лет.

Я страдала, но зубрила, и уже даже не сильно удивлялась, когда простейшие математические формулы в моем мозгу превращались в тайные письмена мертвого языка, который с удовольствием использовали лекари в своей работе. И не было ничего странного в том, что я сама вызвалась отнести какие-то списки в деканат стихийников.

Глоток свободы – вот что мне было нужно.

Аррануша мой энтузиазм удивил и обрадовал. Документы мне вручили с самой благожелательной из имеющихся в наличии улыбок. Пообещав, что сделаю все в лучшем виде, я поспешно сбежала из приемной, оставив Велу наедине с географией и политологией. Можно подумать, они мне в жизни пригодятся.

До деканата добралась минут за десять и уже там, выполнив свою миссию с блеском, запоздало осознала, что пришла пора возвращаться. А назад не хотелось. Там меня ждали суровая Илли и бескомпромиссная Вела. И три стопки книг. Жуть жуткая, ставшая лишь страшней, когда два дня назад Илис слег с гриппом, ждала меня в приемной директора.

Безголовый хозяин переоценил свои силы и теперь отлеживался в лазарете, с энтузиазмом изображая умирающего и не имея ни сил, ни желания ограждать меня от лавины знаний.

Поняв, что защищать меня больше некому, Аррануш усилил натиск, и я уже всерьез подумывала о побеге. В академии должны найтись укромные и вполне пригодные для жизни уголки. Останавливало лишь осознание того, что у директора есть арские духи, которые в два счета меня найдут. И договориться с ними не получится. А сбежать из академии нет никакой возможности. У меня тут хозяин, как он без меня жить-то будет?

Потому, отложив столь кардинальные меры до худших времен, я решила немного поблуждать и бездумно отправилась в свое, как я надеялась, до-о-олгое путешествие. Собираясь потеряться на как можно более длительный срок.

Проплутав по коридорам около двадцати минут, я добралась до тупика, где каменная стена хранила следы копоти – отметины от магических атак кадетов. Кто-то развлекался здесь, кидая в стену слабые заклинания. Кое-где можно было различить неглубокие трещинки.

Постояв немного перед стеной, я медленно отступила на два шага, собираясь найти какой-нибудь другой коридор. Подлиннее. В эту часть академии я раньше не забредала. Безлюдные коридоры и пустые аудитории казались очень уютными. Мне здесь нравилось.

А потом я обернулась.

Высокий худой мужчина с зачесанными назад темными волосами заступил мне дорогу, преграждая путь к лестнице. Между нами было метров сто. Две пустые аудитории лекарей.

Незнакомец широко улыбнулся:

– А я все гадал, когда ты меня заметишь.

Узкое бледное лицо, на котором красными всполохами сияли глаза, отчего-то казалось знакомым. Скрытый в полумраке, он несколько секунд смотрел на меня.

Потом шагнул вперед, полностью выступая на свет, струящийся из окна. Пасмурный и снежный, день не радовал богатством красок, расцветив мужчину серыми угрюмыми оттенками. И без того жесткое лицо от этого казалось особенно угрюмым и даже злым. Не располагающий к себе тип.

Первым порывом было броситься прочь. Вторым, в общем-то, тоже. Инстинкты вопили, но за спиной была только стена, и я не решалась бежать в нее, почему-то не желая, чтобы кто-то узнал об этом моем умении. Едва ли оборотни так умели.

Незнакомец снова шагнул вперед.

Я не выдержала и сделала единственное, что могла в данной ситуации. Бросилась к аудитории. Дверь открылась со зловещей легкостью, всего-то и нужно было – толкнуть ее плечом. Легко открывшись, она так же легко захлопнулась у меня за спиной.

Вытерев влажные ладошки о штаны, я уверенно пошла в стену. Даже побежала, собираясь добраться до лестницы через соседнюю аудиторию, пока этот странный тип будет обшаривать эту.

Стена не пропустила. Со всего разгона я врезалась в нее, больно стукнувшись лбом. Отлетев на два шага назад, упала на пол.

– В таком виде этот трюк у тебя не пройдет.

В дверях, скрестив руки на груди, стоял этот бледный мужик. На тонких губах играла злорадная улыбка.

Потирая лоб, на котором, по всем правилам, в скором времени должна была образоваться шишка, я пыталась собрать разбегающиеся мысли.

– У превращения есть свои плюсы, – продолжал вещать странный тип, медленно, будто бы даже крадучись, подходя ко мне, – но и минусов достаточно.

Я как заведенная растирала лоб, не отрывая взгляда от стены. Смотреть на незнакомца было страшно, я его слышала, мне и этого хватало.

Он присел на корточки рядом со мной.

– Ну что, пушистая, расскажешь наконец, как тебе удалось стать высшей нечистью?

– Мамочка моя пу…

Рука безвольно упала на колено. Шокированный взгляд легко соскользнул со стены на незнакомца, который оказался не таким уж и незнакомым.

– Пушистая, я помню, – кивнул он.

– А ты…

– Кадай.

– А как ты здесь…

– Рабочие в виварии на удивление внушаемы. Я уже не первый раз покидаю свой вольер. Сидеть взаперти, знаешь ли, неинтересно.

– Мамочка моя пушистая…

Я знала, что аспиды владеют легким гипнозом, но и не подозревала, что высшие аспиды развили свой талант настолько, чтобы управлять человеком. И, судя по тому, что он здесь, а еще никто не начал бить тревогу, разыскивая сбежавшего змея, тот несчастный работник до сих пор под внушением.

– Нет, всего лишь аспид, – усмехнулся он.

– Ма-а-амочка моя пушистая…

Кажется, меня заело.

– Каси…

– Мамочка моя пу…

– Ты ударилась сильнее, чем мне показалось? – в легком удивлении спросил он, выразительно приподняв одну бровь.

– Нет…

Меня рывком вздернули на ноги, от чего перед глазами на несколько мгновений потемнело, а голова взорвалась острой болью. Потом дотащили до парт и усадили за первую.

– Я хочу знать, как слабая нечисть вроде тебя смогла стать высшей. Должен же я получить от тебя хоть какую-то пользу, раз Керст не позволяет тебя съесть?

– Не такая уж я и слабая. Илис вообще считает, что страшнее меня рагры нет, – осторожно ответила я, пытаясь проморгаться.

У людей череп слабый, и нередко, сильно ударившись головой, они зарабатывают сотрясение мозга. Я об этом не так давно вычитала в одной умной книжке и теперь с беспокойством ощупывала голову, пытаясь вспомнить, какие именно симптомы у сотрясения. А вдруг у меня там все же есть мозг, хотя Илли утверждает обратное, и он пострадал?