Мажордому доставалось не меньше прочих, а бегать в его возрасте было уже затруднительно. Достойный господин вздыхал и с тоской косился на горку.

Фей, кстати, сумел разыскать пожилого мастера, умеющего открывать замки и изготавливать копии ключей. Предлогом для знакомства и расспросов стали якобы потерянные ключи от собственного дома фея. Но дальше дело застопорилось: мастер выглядел человеком абсолютно порядочным и ни во что незаконное встревать бы не стал. А кроме того, оказалось, что слесарное дело не для белоручек: напильник и мозоли от него, чёрная, намертво въедающаяся в кожу железная пыль — это то, что леди однозначно противопоказано.

— Ладно, — вздохнул сидящий в ландо фей, тогда поступаем так. Говоришь, мажордом облизывается на бутыль шестидесятиградусного вирланского сотэра? Значит, сегодня я заставлю его распечатать бутылку. Пальчик розой уколю и потребую ватку с тем, что во-о-он в той бутылке, потому что спирт ручки обожжёт. А потом пожалуюсь, что больно, и немного приму внутрь. Отчего и усну. А дальше по обстоятельствам.

Я зафыркала, представив картину.

Но вообще-то мы рискуем…

Дурные идеи — самые прилипчивые. И в то же время самые соблазнительные.

Перед этой — напоить мажордома, обыскать и изъять у него ключ — устоять было невозможно.

В особняк мы прикатили к обеду. Я отправилась распрягать коней, а помахивающего веером фея понесло в розарий за свежим букетом для украшения стола.

Вернувшись в дом, я стала свидетелем сцены, как три горничные тщетно пытаются угодить госпоже, двигая хрустальную вазу с розами по столу туда, сюда, вправо, влево, тем боком, потом другим… Пока поражённая бестолковостью прислуги леди не захлопнула негодующе веер и не ткнула им в сторону растерянных горничных, скомандовав:

— Отойдите, я сама!

И немедленно укололась.

Поднялась новая волна суеты, уже с участием мажордома и облюбованной бутылки.

Я под прикрытием бархатной портьеры уткнулась лбом в стену, стараясь не ржать слишком громко.

Закончился спектакль тем, что две горничные подхватили под белы руки отведавшего сотэра фея с обмотанным салфеткой пальцем и повели отдыхать в гостевую комнату. Третья ошалевшая горничная смотрела вслед, утирая рукавом пот со лба. Не иначе как вспоминает с нежностью и щемящей тоской милую и тихую Дурпилтиху…

Зато мажордом, ради которого и пострадали служанки, оправдал наши надежды. Подхватил бутыль со стола, пробормотал, что лично отнесёт её в горку — и ожидаемо не донёс. Сунул под полу камзола и с похвальной резвостью удалился в сторону своей комнаты.

Отлично! А дальше что?

До возвращения Кабана ещё минимум пять дней — вдруг Филикс решит растянуть удовольствие?

Хотя вряд ли. «Леди Сейсиль» запросто может потребовать завтра к обеду «того сотэра, который пробовала вчера» — и что он тогда будет делать?

Когда составляли план, условились мы так раз комната мажордома рядом с моей, мне и выяснять, напился он или нет. Если «да», я должна пройти в холл, откуда начиналась парадная лестница на второй этаж и где вечерами обычно горели два трёхрожковых канделябра, и задуть на правом крайнюю свечу. Это станет сигналом для фея.

Его задача — незаметно спуститься вниз и прокрасться ко мне, благо, планировку дома он уже давно наизусть знает. Потом вместе обыскиваем мажордома, у которого какой-то пунктик по поводу замков, отчего он никогда не запирается, вливаем в того по ходу дела ещё полстакана спиртного, чтоб не вздумал проснуться не вовремя, и идём обследовать кабинет.

Сегодня утром фей не без гордости сообщил, что уже научился открывать все двери в своём доме отмычками. А в мебель редко встраивают сложные замки. Он не уверен, но надеется справиться. Главное — царапин не оставить!

Следующие три часа меня трясло. Я сидела на кровати в комнате, без конца косилась за окно, ожидая, когда же начнёт смеркаться, и ломала пальцы. Немного подняло настроение раздавшееся из-за стены похожее на гудение пение. Определённо, мажордом начал праздновать.

Уже после того как стемнело, я решилась. Одежду выбрала серую, сапоги на мягкой подошве. А ещё заранее притащила с конюшни масляный фонарь с заслонкой — им пользовались, если нужно было что-то сделать ночью, не потревожив лошадей, хотя лично я считала такое баловством. Но сейчас эта причуда оказалась весьма кстати. Не зажигать же свечи, сияние которых в окне может заметить кто-нибудь со двора?

Последнее, что сделала, — проверила, висит ли на шее моя ладанка с землёй из склепа. Ну, Фейли, моя прапрапра, помогай!

Мажордом был свински, абсолютно, беспросветно пьян. Лежал по диагонали кровати в одной кожаной туфле с квадратной пряжкой и храпел в потолок. Полуразвязанный шейный платок сполз набок. В знакомой бутылке, стоявшей на тумбочке рядом, осталось меньше трети. Отлично! Не похоже, что до утра этот любитель горячительного проснётся, даже если мы тут организуем не тихий обыск, а локальный разнузданный шабаш с танцами и барабанным боем.

Удовлетворённо фыркая, потрусила по сумрачному коридору к центральному холлу, притормозила у портьеры, высунула голову, осмотрелась, чтобы убедиться, что в холле никого, и, подойдя на цыпочках к канделябру, дунула на свечу. Огонёк затрепетал и исчез, от фитиля потянулся тоненький дымок. Вот так! Можно возвращаться…

— Эй, стой! — послышался сверху шёпот. — Подожди меня!

Я чуть не подпрыгнула. Ну нельзя же так людей пугать! У меня едва сердце не выскочило!

И сама, то есть сам на привидение в белом саване похож, только что в темноте не светится.

Дождалась, пока фей спустится вниз, и поднесла палец к губам. Тихо! Если нас застукают и донесут Кабану, будет беда. Решит ведь, что леди сердца закрутила роман с подлецом-кучером! И поди докажи обратное! Точнее, доказать-то легко, только свидетельства невиновности окажутся хуже приписываемого преступления!

Я ступала тихо и мягко, шагов фея тоже было не слышно — похоже, вопрос обуви, в отличие от платья, он продумал заранее. Вцепился мне в руку пониже локтя и молча, без единого слова, шёл следом. Когда мне почудилось что-то и я вжалась в коридорную нишу, застыл рядом. В результате до моей двери мы добрались без приключений.

Нырнули в комнату. Я хотела зажечь потайной фонарь и поговорить, прежде чем двинемся дальше.

— Ты тут живёшь? — раздалось тихое, не успела я притворить дверь.

— Вроде того. Главное, без соседей. Меня сначала поселили с парнем, который храпел как медведь-астматик. Пришлось на конюшне ночевать. Не отвлекай! Берём фонарь и идём. Мажордом спит, но я не знаю — надо ещё его поить для верности или лучше просто не трогать?

— Поглядим по обстоятельствам. И, — замялся, — ты скажешь мне, что ищешь в кабинете сам?

Я задумалась:

— Если найдём — покажу. Хорошо?