Мне не доверяли готовить пищу. А все потому что я однажды накормила своих тюремщиков одним чуднЫм блюдом, которое должно было вывести их из строя. Теоретически.

Хотела сбежать.

Для этого втерлась в доверие, заявив, что сама в состоянии готовить вкусные и недорогие блюда. Бандиты согласились, надеясь сэкономленные на продуктах деньги оставить себе. От моего предложения они не отказались… дураки. Где это видано, чтобы заключенная сама готовила себе кушать? Я делала заказы продуктов, а господа тюремщики приносили. Когда их внимание притупилось, я заказала одну чудодейственную травку, вызывающую сонливость. Бандиты плохо учились в школе, а потому не знали, что в малых количествах яд может быть лекарством, а в больших даже лекарство может оказаться отравой.

Я их накормила своей едой. После чего всех потянуло в сон. И все бы получилось, да только мне не повезло. Один из бандитов оказался не любителем запеканки, которой я потчевала своих гостей. Он-то и заметил неладное.

Пожаловался бате. То есть Розанову. Тот обрушил свой гнев на меня, оставив на целый день без еды. К счастью, про воду не забыл. А иначе я бы умерла от обезвоживания.

Теперь меня к приготовлению пищи не подпускали ближе, чем на метр. Вдобавок отобрали все колюще-режущие предметы. Я осталась без вилки и ножа.

— Эту бурду ешь сам. Даже поросят кормят лучше, чем меня…,- мне все надоело. Кислые рожи бандитов вводили в уныние. От невкусной еды болел желудок. Без свежего воздуха кружилась голова. А еще меня угнетало отсутствие нормального общения.

— Ну и ходи голодная, — миска с кашей плюхнулась на стол. Каша не выдержала такого обращения и убежала на стол. Некрасивая бугристая клякса появилась на матовой поверхности. И заколыхалась наподобие детского лизуна. Мерзость.

— Не сильно-то и хотела, — отвернулась от Зайца.

— Батя тебя накажет, — предупредил мужчина. От волнения его глаз закатился к переносице. Глядя на это одновременно хотелось плакать и смеяться.

— С чего бы это? — я не верила в угрозы.

— Узнаешь, — мужчина забрал всю еду и унес с собой. Даже крошки не оставил.

Буквально через час я проголодалась и начала подумывать о том, чтобы перехватить. Через три под ложечкой засосало. Через пять желудок начал урчать от голода.

Спать я легла злой и голодной. Но только заснуть не смогла… чудились сладкие булочки с горячим чаем.

Под утро я была готова выть от голода. Вода из под крана не спасала. От нее еще больше хотелось кушать.

К следующему обеду мне хотелось лезть на стены от голода. В мою конуру никто не приходил. Серый свет из окна навевал тоску. Я свернулась в клубочек, ибо начала мерзнуть. Организм отказывался расходовать энергию на поддержание тепла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Берг

— Что ты узнал? — я привстал с кровати. От вынужденного лежания болели бока. Никогда не любил болеть. А тем более болеть по чьей-то милости. Каждый день нахождения на больничной койке увеличивал счет, который я собирался выставить моим врагам. Ни одно «доброе дело» не останется безнаказанным. Как только окажусь на родине, так сразу и приступлю к раздаче слонов моим недоброжелателям.

— Тебе уже разрешили подниматься? — спросил Игнат, вольготно усаживаясь в кресло для посетителей.

Он расстегнул пуговицу пиджака, отбросив полы в стороны. Внимательным взглядом изучил обстановку палаты. Привычка, оставшаяся с ментовских времен.

С Игнатом мы познакомились давно при крайне неприятных обстоятельствах, когда он еще носил погоны. С тех пор много воды утекло. Случайное знакомство перетекло в более близкие отношения.

— Мне никто и не запрещал, — заявил недовольно, усаживаясь. — Давай ближе к делу. Узнал что-нибудь?

— Его с того света достали, а он о бабе думает, — усмехнулся Игнат. — Неужели она того стоит? Расскажи, чем тебя зацепила?

Интерес светился в глазах приятеля. Впервые на его памяти я требовал невозможного.

— Не тяни, — недовольно рыкнул, напряженно ожидая ответа.

Я вызвал Игната, сорвав с отдыха на берегу теплого моря, причем в первый день после прилета. Он имел право злиться на меня.

Мог ему это позволить. Однако недолго. В пределах разумного.

— Ее нет в стране, — ответил коротко Игнат.

За способность выдавать информацию огрызками иной раз его хотелось пристукнуть. Или дать кулаком в глаз. Пока мне удавалось сдерживаться. Надолго ли? Кулаки так и чесались поучить Игната уму разуму. Чтобы в следующий раз был более скор на отдачу добытых сведений.

— Это все, что ты узнал? — мне не терпелось узнать подробности.

— Заметь, не так-то просто искать иголку в стогу сена, не зная есть она там или нет.

Иногда на Игната нападала меланхолия пополам с философией. Похоже, что настал один из дней, когда это случилось.

— Ты пришел, чтобы помотать мне нервы? — спросил, вместо того, чтобы сунуть в ухо.

— Имею я право на компенсацию за испорченный отдых? В кои-то веки выбрался в жаркие страны и тут ты со своим «срочно-обморочно».

В этом был весь Игнат. Он мог часами бесить меня, выдавая в час по чайной ложке нужную информацию. При этом лучше его в своем роде не было. Если что-то можно было разыскать, то он непременно это отыщет. Только ему я мог доверить расследование столь щекотливого дела.

— Сейчас заплачу, — я скорчил жалостливую мину.

— Ее вывезли из страны ночным рейсом в контейнере вместе с животными цирка, — Игнат следил за моей реакцией, начав без перехода рассказывать о результатах расследования.

Руки сами собой сжались в кулаки, когда представил через что пришлось пройти Марине.

— Кто? Выяснил? — словесная перепалка была в прошлом. Меня интересовали только факты.

— Розанов.

Скрежет зубов неприятно царапнул слух. Не обратил на него никакого внимания. Слишком серьезные обвинения были произнесены.

— Я его в порошок сотру, — прошипел, чувствуя, как в кровь впрыскивается адреналин. Будь Розанов рядом, я бы ему шею свернул. Голыми руками. Как он прикоснуться к Марине? К моей Марине. Да он кровью умоется. Я ему устрою. Это война.