— Немедленно, под страхом наказания! Это вопрос жизни и смерти! Вашей жизни, сэр Торобел!

Тот только бормотал о том, что ловцов розовых кругов не осталось — истребили, что это совсем другая технология, что фактически один племянник Фэя пополняет их запасы, остальные приносят голубые, несмотря на строгий приказ, в надежде хоть на какой-то заработок.

Получалось, что если они не найдут хранилище и не сделают соотношение хотя бы один к трем, положение не удастся спасти даже кризисному ведомству Сати, а у Сати таких критических зон с каждым днем все больше.

Времени было в обрез и непонятно, сколько же его вообще отпущено. Это можно было сказать, только обследовав дыру. Последняя информация от Доктора подтверждала его опасения. Почти все струны этой реальности ведут к разрыву и соотношение целых и порванных такое же, как голубых и розовых кругов: один к тридцати. Вот почему Хрупп так спокоен, он прекрасно поработал! Если не восстановить дыру, не нейтрализовать ее, «завязав» струны на колках её жерла, равновесие никогда не будет достигнуто, даже если найдется хранилище.

Дыра, при условии равенства кругов (хотя бы приблизительного), может существовать сколь угодно долго. Столько сколько кароссцы, вместе с гимайцами и другими народностями, смогут поддерживать это равновесие, балансируя голубым и розовым. Но опять же, зная закон вечности, который гласит: вечно только изменение, — можно было с уверенностью сказать, что система все равно пойдет вразнос. Либо голубые, либо розовые круги перестанут вдруг появляться, и все! Другое дело, что на это может потребоваться целая эпоха, а не считанные дни или мгновения (кто знает?), как сейчас.

Выбора у них, у Фомы, Доктора, и здешних обитателей, не было, одни затыкают дыру, другие ищут хранилище, третьи ловят розовые круги.

— Сейчас нужно довести соотношение хотя бы до одного к десяти, чтобы процесс не пошел обвально и неуправляемо, — вдалбливал он Меркину. — Поэтому ни одного нового голубого круга, ни одного, под страхом смерти!

Как бы они, действительно, не стали убивать людей, за то, что те хотят есть и таскают те круги, которые могут поймать, размышлял он, распрощавшись с советником и капитаном. С другой стороны, как остановить нищих ловцов?.. И Мэя!..

Фома закрыл и открыл глаза, словно чтобы избавиться от наваждения, но… Кровать стояла прибранная, без единой вмятинки. Она, возможно, даже не прилегла в эту ночь, молилась за него. Или прибралась? Никакого беспорядка, никаких следов борьбы. Сама, добровольно? Или похитители были так хорошо ей знакомы, что она доверяла им? Но где тогда хоть слово от нее? Фома снова, методично, сантиметр за сантиметром, проверил все в обеих комнатах: ни значка!..

Он снова устроился перед камином. Если бы это было добровольно, она обязательно оставила бы записку, чтобы он не беспокоился! Не могла не оставить! Значит, вошли, как хорошие знакомые, а потом и спрашивать не стали? Но в комнате порядок!.. Хотя, много ли надо шестнадцатилетней девочке? Ч-черт! Нет хуже наказания, воображать все те беды, что могут случиться с близкими, вкупе с ощущением невозможности помочь!

Княжна выросла перед ним в первозданной красе — той, от которой все радости и беды на свете.

— Ну же, граф!..

Проснувшись, он таращился в темноту за окном, не понимая, почему так темно. Сон подкараулил его, мстя за непрерывное бодрствование в течение двух суток. Где я? Проспал?.. Потом сообразил, что он у себя и что разбудило его. До рассвета было еще так далеко, что даже птицы его не чувствовали.

Княжна!.. Он быстро оделся и сияя, как Немезида, отправился к ней, не задумываясь, что и как он у нее спросит. Расскажу, что солнце встало, зло усмехался он…

Но рассказывать ему ничего не пришлось, спрашивать, кстати, тоже, потому что, едва он открыл дверь, на него обрушился ураган. Все, что он помнил: дверь… княжна… и смерч невероятной силы. Он был смят и раздавлен. Сначала ему показалось, что его снова настигла дыра. В каком-то смысле так оно и было, потому что очнулся он уже в постели. С княжной.

Теперь он осознал, что это был за ураган и вспомнил, что Немезида — дочь Царицы Ночи.

Гея, гордая княжна Гея, краса всех кругов, обвилась вокруг него дикой лианой и кричала что-то горячо и бессвязно, и они неслись, неслись неведомо куда, на самом быстром коне в мире. В таких скачках он еще не участвовал. Пространство и время свистели в ушах, как ямщицкий посвист, а он все более ощущал себя конем, которого вот-вот загонят.

Гонг!.. Обед? Или это лопнуло сердце? У кого, у меня или у нее?.. потому что они были кентавром. Во всяком случае — минутная передышка. Он решил воспользоваться ею во спасение их обоих. То, что спасать нужно было и княжну, он не сомневался, потому что она была явно не в себе. Что с ней случилось? В свете чахлого ночника она лежала, как мертвая. Прекрасная мертвая женщина. Может, она его не узнала?

Фома решил вернуть её пусть к жестокой, но действительности.

— Ваша светлость, — осторожно спросил он, представляя, какая сейчас будет буря, — вы не перепутали меня с маркизом?

В предрассветных сумерках это было не мудрено, он мог сойти и за черноокого красавца маркиза, и даже за венецианского мавра. Но!..

Глаза княжны распахнулись широко и призывно, даже жутко.

— Какой маркиз, граф? Я ждала вас!

— Ждали? А?..

Но он не успел ничего сформулировать, княжна снова набросилась на него и он обрушился с ней куда-то вниз, наблюдая по пути калейдоскоп чудных видений и позитур. Он все забыл. Сколько это длилось, он не помнил, ему казалось, что прошла, по крайней мере, жизнь, когда он снова вынырнул из этого мутного и жгучего потока…

Они лежали на полу, потому что обрушился не Фома, а кровать.

— Отчего такой пожар, княжна? — попытался он прояснить обстановку.

— Оставьте, граф! Идите ко мне!

Снова?! Ну нет,