– Вы кто?! – недоуменно бросает она.

– Чебурек. В смысле у вас на одежде и сапогах – чебуреки со свининой. Возможно, не свежей. Мы с Леночкой вчера ели их на ужин. И сегодня на завтрак. Может, она переела или скорее всего испытала стресс от гостей. А может, ела грязными руками и траванулась. А я – Демьян, – протягиваю ей руку, специально демонстрируя татуировку.

Кажется, у нее определенно шок. Руку само собой не подала. В принципе оно и логично. Когда она вообще видела татуированного мужика, который еще и весь в зеленке, в квартире ее дочери? Это она еще про сантехника не в курсе. Вроде и поберечь надо маман, ибо не хочется брать на душу грех из-за ее возможной кончины, да и с трупом возиться тоже не айс. Попробуй объясни потом ментам, что я здесь ни при чем. Вот только при всем при этом хочется жестко ее «поиметь» словами. Чтобы почувствовала себя никем.

Пока она пребывает в шоке, я, недолго думая, взял тряпку и киданул в ее сторону. Реакция у маман неплохая.

– Вытирайтесь, пока не засохло. Можете воспользоваться раковиной на кухне, а я пока посмотрю, что там с Леной.

До ванной я не дошел. Остановился за несколько шагов до двери. И все-таки это не просто реакция на мать. Лена точно траванулась. Ах, какие эпичные звуки. Лепота. И ждет меня скоро лютый кабздец за чебуреки.

– Леночка, – тихо стучу в дверь. – Извини, что прерываю тебя в столь интимный момент, но с тобой все в порядке?

– Уйди!

– Не волнуйся, я из тех мужчин, которые знают, что женщины какают, причем не бабочками. Все нормуль. Кстати, у тебя плохая шумоизоляция, надо было на этом не экономить.

– Уйди! Хотя, нет, стой, – быстро вскрикивает она. – Бумага туалетная закончилась. Поставь, пожалуйста, под дверь, а потом уйди.

– Окей.

Бумага, так бумага. Благо знаю, где лежит. Поставил, как и Петровна попросила под дверь. М-да, надо срочно укреплять стены.

– Только с мамой ни о чем не говори, умоляю. Предложи ей чай или кофе. И на этом все. Если чай, то возьми каркаде, она его любит.

– Как скажешь. Тебе точно помощь не нужна?

– Точно! Уйди!

– Леночка, я тебе тоже благодарен. Ты как-то сказала, что у тебя от моей животворящей капусты вернулся полностью нюх, так вот, у меня тоже он сейчас вернулся в полной мере. Тебе освежитель воздуха не подать? Может, он тоже закончился.

– Мы больше не увидимся, да? – блин, переборщил, судя по голосу Лены.

– Да прям, диарея – дело наживное. Сегодня – у тебя, завтра – у меня. Не переживай. Все, пошел твою мамку чаем поить.

Иду на кухню, где маман уже в полной боевой готовности стоит напротив окна с вычищенными брюками. И все-таки вид у нее первостатейной суки. Выражение лица такое, словно сейчас меня вызовет к доске и отхерачит плеткой.

– Итак, вас зовут Демьян и вы… кто для Елены?

– Ее мужчина. Мы встречаемся с ней.

– И как давно?

– Переписывались давно, а вот встретились полтора месяца назад.

– Переписывались? – удивленно вопрошает маман.

– Да, переписывались, когда я сидел. Вот недавно вышел по амнистии, – занавес, все-таки угроблю «цербера».

– Вы были в тюрьме?! Какая статья?

– Сто пятая, – не задумываясь, бросаю я.

– То есть убийство.

– Оно самое. Но я плохого чела замочил. Даже не жалею, – скрещивает руки на груди.

– Понятно.

– Падай, матка, – отодвигаю ей стул.

– Что?! Почему вы называете меня… маткой?

– О, это мама в переводе на русский. У меня так батя называл свою мать. Мы белорусы. Ну, если вам не нравится, то буду называть вас просто мама. Падай, просто мама, – никогда не видел такой растерянности на лице человека. Маман в ступоре. И вроде сбегать боится, и явно узнать побольше хочет. – Садитесь говорю, Галина.

– Ах, это садитесь. Благодарю, – как ни странно усаживается на стул. – Вы и имя мое знаете.

– О, я много что о вас знаю.

– Понятно. Где моя дочь?

– В сортире. У нее беда. Вдобавок к рвоте еще и вырвало днище.

– Я так подозреваю, это какой-то ваш диалект. Что это значит?

– Поносит Леночка.

– Ясно. Было бы странно употреблять в пищу уличные продукты и не отравиться.

– Вы знали, что ваша Леночка та еще кишкоблуд? Обжора в смысле. Вы ей запрещали есть все вредное, вот девочка сейчас и дорвалась до уличной еды. Нормуль все будет. Рассольчика выпьет, восполнит водно-солевой баланс и все восстановим. Чай, кофе?

– Благодарю. Давайте чай.

– Каркаде.

– Я смотрю вы много обо мне знаете.

– Ну как же не знать о будущей теще, – мельком взглянул на ее лицо. Сейчас точно инфаркт схватит. Гореть мне в раю. – Колбаску будете?

– Что?

– Колбасу, говорю, будете, мама?

– Какую еще колбасу?! – переводит взгляд на мой пах. Охохошеньки. Не тронь, зараза.

– Ну не мою же. Докторскую. Время второго завтрака. Давайте замучу вам мой фирменный бутик.

– Мне не нужно делать бутерброды. Я не употребляю такую пищу.

– А зря, Демьян криво не насадит.

– Мне начать бояться, что вы меня куда-то и на что-то насадите за то, что я отказалась употреблять ваш бутерброд?

– Ой, нет. Не ссыте. Я вас насаживать ни на что не планирую. По-интеллигентски – это означает, что я плохо не сделаю. Отменный будет бутер. Ну, если его не хотите, может, изволите вкусить «музыкальный супчик»? Лена сама готовила. Правда, он позавчерашний.

– Благодарю, я не голодна, – ну, теперь ясно откуда это бесячее «благодарю». – Извините, Демьян, если покажусь вам грубой. Вы – совершенно не подходите моей дочери. Что такой человек как вы делает в квартире моей дочери? Да и вообще рядом с ней?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ой, чего я с ней только не делаю. Гутарим, дурачимся, жрем, гуляем. Одеваю ее на кукан. Ой, надеваю. А вообще лучше насаживаю, наверное. Короче, вам виднее.