— Ты что, спать ко мне притащилась? Обещала рассказать все. Рассказывай давай!

— Не смотри на меня так враждебно, — пожурила гостья, приподнимаясь на локоть. — Я уже говорила тебе, что нам с тобой делить нечего и некого, именно поэтому я к тебе пришла. Кроме того, мы худо-бедно знали друг о друге раньше, — напомнила она. — И у нас есть общий знакомый.

— И что с того? — упоминание о Млещенко разозлило Настю, она вспыхнула, как спичка. — Вот и топала бы к общему знакомому, а ко мне в приятельницы не набивайся! — Вопросительно свела к переносице брови. — Долго ты собираешься у меня прятаться? Если ты не убивала Ганилевского, расскажи в полиции.

— В том-то и беда, что рассказывать нечего, — проговорила устало Римма. — Ганилевский на следующий день собирался меня выписать. И я подумала: зачем еще целую ночь мне мять бока на больничном матраце? Лучше поеду домой, залезу в ванну, помоюсь и высплюсь в собственной постели. А утром подъеду к врачу за выпиской. Но утром, прежде чем поехать, я позвонила в больницу и услышала от медсестры, что Ганилевского убили. Я испугалась, сразу поняла, что подозревать станут меня, а у меня никакого алиби нет. Вот представляешь, просто нет, и все! Ведь из больницы я ушла по-тихому, чтобы никто не видел. И по дороге никто не встретился. Да и дом был пуст. Все против меня. Потому я быстро собралась и покинула квартиру, — объяснила Римма, продолжая опираться на локоть. Потом непродолжительное время помолчала, глядя в лицо Насте, и опять легла головой на подголовник. — Кинулась к знакомым, а затем сообразила, что у знакомых тоже могут меня искать, — побежала к другим. Так и бегала, пока не вспомнила о тебе. Кстати, знакомые могут подтвердить, что я была у них. Но только что это изменит? Ведь ночью, во время убийства Ганилевского, я была у себя дома, а этого никто не подтвердит. Одна надежда на то, что полиция найдет настоящего убийцу.

Выглядело все довольно правдоподобно, вполне возможно, что именно так было на самом деле, однако в душе у Насти оставалось еще недоверие:

— Предположим, что ты не врешь, но ведь ты прячешься, как я понимаю, не только от полиции. Ведь не полиция хотела тебя убить. А кто? Не может быть, чтобы ты не знала! И, главное, почему и за что?

— Увы, но я, действительно, не знаю. Вот я тебе рассказала, а ты не поверила — так же и полиция не поверит. Но я бы сама хотела знать ответы на твои вопросы! — Дригорович глубоко вздохнула, пошевелилась, задумчиво смотря в потолок. — Ты права: я прячусь и от этих неизвестных людей. Понимаешь, когда я договаривалась с Млещенко о продаже дома, мне несколько раз кто-то звонил, угрожал. Я не знаю, кто звонил, я подумала тогда, что это недруги Млещенко. Почему так решила, сказать затрудняюсь, просто пришла в голову такая мысль и засела, как заноза. Я намеревалась сообщить об этом Ивану, но не стала говорить, ведь он мог отказаться от покупки, а я хотела продать дом. Правда, мог бы не отказаться, а просто посмеяться надо мной. Но глупо выглядеть я тоже не хотела. Вот и была на перепутье. Так и не знаю, кто звонил и угрожал. Но, вероятно, он и совершил на меня покушение, а после — на Млещенко.

— Ты зря не сказала Ивану! — покачала головой Настя. — Может быть, тебе надо было переговорить с ним.

В это мгновение девушке представилось, что если бы у Млещенко не состоялась сделка, тогда, скорее всего, не было бы этих жутких событий, и тогда наверняка не случился бы раздор между ним и нею. Все протекало бы по известному руслу. И опять в рассуждениях Насти получалось, что во всем виновата Римма. Не продала бы дом Ивану — и шло бы все в жизни своим чередом. Без покушений на Дригорович и Млещенко. Без этого вторжения Риммы в ее квартиру. Без этого разговора. Да и вообще, было бы прекрасно. А теперь все запутано настолько, что черт ногу сломит. С одной стороны, могло происходить так, как говорила Римма, потому подожгли дом Млещенко, но с другой стороны, в доме нашли убитым парня, который покушался на Дригорович. И тут уже что-то не связывается. Девушка медленно приблизилась:

— Что ты слышала о пожаре в доме?

— О каком пожаре? — В глазах у Риммы вспыхнуло недоумение, она снова привстала на локоть. — Первый раз слышу! А где я могла услышать? Ведь я сидела, как мышка в норке.

— Странно, — язвительно усмехнулась Настя. — Про покушение на Ивана ты знаешь, а про пожар в доме не знаешь! Странно!

— Ничего странного. Про покушение я узнала случайно! — Дригорович не стала уточнять, какая это была случайность, чем вызвала новое подозрение у девушки, лишь переспросила: — Так что же случилось в доме?

Коротко рассказав о пожаре и что в сгоревшем доме нашли труп парня, который хотел зарезать Римму, Настя умолкла, пытливо вглядываясь в бесстрастное лицо гостьи. Та, выслушав, пружинисто вскинулась и села:

— Он сгорел?

— Убили его.

— Кто?

— А я откуда знаю?

— Но как он оказался в доме?

— Наверно, точно так же, как ты оказалась в моей квартире! — прищурилась девушка. — Ты и в дом точно так же могла попасть!

— Я? — В глазах у Риммы сверкнул огонь. — А при чем тут я и при чем здесь дом? Что означают твои слова?

Выпрямившись в кресле, Настя приподнялась на подлокотниках:

— А может, это ты убила его в доме?

— Ты что, больная? У тебя с головой все в порядке? — поморщившись, осекла Дригорович. — Ты хоть понимаешь, что ты ляпаешь сейчас? — Спустила ноги с дивана, встала и прошлась. — А ты знаешь, я рада, что этого убийцы больше нет в живых, — некому дальше меня преследовать!

— Не уверена, — иронически, а возможно, внутренне ликуя, что Римма погрязла в неприятностях, тихо качнула головой Настя, — потому что тебя продолжают искать. И не похоже, чтобы искали с мирными намерениями.

Остановившись, Дригорович на минуту замерла — осмысливала услышанное. Девушка также не двигалась и напряженно пыталась разобраться в интонациях ответов Риммы. Ее подозрения строились на ненависти к Римме из-за Ивана. Хотя тут же она думала, что, вероятно, несправедлива к ней. И становилось жалко ее. А вдруг она возводит напраслину, вдруг на самом деле все, что рассказала Римма, — это чистейшая правда и ее не в чем упрекать? А укорять за то, что она продала Ивану дом и что он проявляет к ней интерес, по меньшей мере, безмозгло. Сейчас она уже не знала точно, как бы она поступила, если бы ей представилась возможность сообщить бандитам о Дригорович. Она должна прежде всего разобраться в себе и во всех этих обстоятельствах, чтобы потом не пришлось третировать себя за необдуманные шаги.

— Ты все еще не веришь мне? — спросила Римма.

— Не знаю, — путаясь в своих мыслях, сказала Настя, чувствуя, что злость тихо отступает и ей как будто становится легче дышать.

— Не сердись, что я ворвалась в твою квартиру! — доверительно попросила Дригорович. — Как бы я еще могла попасть к тебе? Просто случайно подошел ключ.

Как это ключ мог подойти? Случайно такие вещи не происходят. Девушка насторожилась: