не будете, ты не принимаешь решения, подстраиваешься под вектор настроения своего шефа.

- Компаньона?

- Шефа, Яна, - припечатал Виталик и добавил: - партнеры так себя не ведут, и ты это знаешь.

Я знала. И хоть правда неприятно царапала самолюбие, с самого начала я понимала, что никогда Генеральный не признает меня ровной. То есть морально готовилась ко всему, включая это. И все же, падать даже с такой незначительной высоты было больно.

- Скоро суд, я не могу явиться туда без работы.

- Устроишься обратно в Мельницу.

От этих слов у меня даже в животе заурчало от возмущения. Виталик предлагал откинуть в сторону амбиции и вернуться туда, где мне никто не рад. Признать официально, что я ошиблась. Смотреть на ликующую улыбку Кати и крысиный оскал Сашеньки. Господи, да никогда.

- Я подумаю, - вежливо ответила, понимая, что пока не готова возвращаться к этой теме.

В несколько шагов Игнатов пересек кабинет и снова оказался рядом. Он развернул мой стул к себе и присел на край стола, так чтобы наши глаза были на одном уровне.

- Пожалуйста, доверься мне и не делай глупости.

- Типа, не вкладывать все деньги в МММ? – неудачно пошутила, в попытке скрыть неловкость. Виталик снова вздохнул и ответил таким неприятным тоном, будто объяснял ребенку что не надо облизывать камни на пляже, на них только что собачка писала .

- Не надо брать кредит в банке и выкупать у Артура Давидовича его часть фирмы. Это очень дурная затея и не приведет ни к чему хорошему.

- Дурная затея, - повторила я, загипнотизированная омутом его серьезных глаз. В голове стучала здоровая мысль, послушать и сделать так, как просит Виталик. Так выйдет правильно. Логично.

И как жаль, что логика никогда не была моей сильной стороной.

Клац – лента огоньков, обвивавшая ствол моей елки поочередно зажглась разноцветными искрами.

Клац – и гирлянда потухла.

Клац – елка снова вспыхнула и замигала.

Клац – и все погасло вновь.

Елка как средство для медитации уносила меня куда-то в скандинавский лес, где можно засунуть голову в большой белоснежный сугроб и проораться как следует. Дома сделать это не получится, дети испугаются, соседи вызовут полицию, а свекровь…свекровь бросила недовольный взгляд на мое кресло и пробурчала:

- Март на дворе, а у некоторых до сих пор елка стоит.

- Хорошо, что хоть у кого-то стоит, - прошептала я в ответ.

Клара Гавриловна прыснула со смеха, но, опомнившись, снова напустила на себя благочестивый вид:

- Яна, разбери дерево, это уже даже неприлично.

- Завтра, -мой голос звучал ровно и безжизненно, как у механической куклы.

Свекровь снова покосилась в мою сторону, на этот раз с недоверием. Дотянувшись до пульта, она убавила громкость телевизора и отложила в сторону пряжу:

- С Олежиком что ли поссорилась?

- Клара Гавриловна, наши отношения с вашим сыном достигли того уровня, что при следующей ссоре один из нас наймет киллера. Так что мы оба молимся на этот худой мир.

- Я воспитывала хорошего мальчика, - свекровь брезгливо поджала губы. Спорить с ней не хотелось, и потому я согласно кивнула, навесив на себя еще один грех семейной жизни.

- Вы воспитали изумительного мальчика, а я взяла и все испортила, простите меня, пожалуйста.

Недоверчиво, как цапля из-за куста, Клара Гавриловна вытянула голову из плеч, чтобы рассмотреть меня получше. Там за елкой ей было недостаточно видно, какого дна достигла ее невестка. Почти безработная, без пяти минут разведенная, фактически бездомная. Я соплей растеклась по креслу и продолжала тупо щелкать кнопкой на блоке гирлянды. Это успокаивало. А вот обеспокоенные взгляды Олеговой маман наоборот – злили до колик.

- Ты бы сходила куда-нибудь прогулялась, а то зеленая совсем, - наконец выдавила она.

- Уже ходила. Не помогло.

Это было правдой. Сегодня после обеда я дошла до банка, чтобы взять кредит и выкупить свою долю в бизнесе, а вместо этого… Оказывается, в подобных заведениях нужно молчать о разводе, о том, что фирме твоей всего три месяца и что ты пока не представляешь, как будешь выплачивать проценты. Единственное хорошее от этого дня – искренний смех работника банка, когда он выслушал мою исповедь. Спасибо, что просто попросили уйти, а не психушку вызвали.

Свекровь снова взяла пульт и стала клацать кнопками, будто искала что-то интересное, но пройдя сто каналов, выключила телевизор. Несколько минут в комнате стояла тишина, прерываемая щелчком гирлянды, пока Клара Гавриловна не спросила:

- Ну и что у тебя случилось, Царевна Несмеяна?

- Жизнь случилась, - услало пробубнила я. Но вспомнив, что кое-кто клещами вытянет из меня правду, добавила: - Генеральный продает фирму, а я остаюсь в дураках. Точнее в дурах.

- Генеральный это кто? Компаньон твой? Или это тот певец, Валерий?

- Это мой шеф, - уныло протянула в ответ, вспоминая, как косо был составлен наш договор и ругая себя в очередной раз за то, что поверила ему на слово. Ну, дура и есть.

Со стороны дивана раздалось злорадное цоконье, что в переводе со змеиного означает «я же говорила». Гавриловне никогда не нравилась моя работа, как и все остальные мои решения, и если по поводу развода она умудрялась сохранять нейтралитет, то сейчас наверняка выскажет все.

- Это было ожидаемо, Яночка, - ну вот, началось, - и что будешь делать?

В ее голосе на удивление не было ехидства, но я, мысленно разогнав простой диалог до ссоры, выпалила заготовленную фразу:

- Удавлюсь.

Пружины дивана скрипнули, когда Клара Гавриловна встала и направилась в мою сторону. В переднике, румяная, сочная как кулебяка, она очень походила на домоправительницу из известного мультфильма. И в любой другой день я бы обязательно улыбнулась от милой ассоциации, но сегодня не хотелось и этого. Откинув голову на спинку кресла, я снова зажгла гирлянду. Маленькие солнышки наперегонки побежали по дереву к макушке, чтобы уже через секунду вернуться вниз. Это было красиво. А все остальное – уродливо.

- Яна, ты не хочешь поговорить со мной, - Гавриловна так и бурлила меня взглядом.

- Не-а.

- Я тебе не хамила, а ты ведешь себя невежливо.

Это было правдой и, смутившись от тона свекрови, я наконец отбросила в сторону выключатель и выпрямилась.

- Извините, - тихо произнесла в ответ.

В конце концов, не ее вина в том, как крепко я встряла. Нет. Винить следовало другую даму, идиотину в