Кай смотрит на здание с непроницаемым лицом.

– Зайдем внутрь.

– Но здесь ничего нет. Здание заброшено.

– Только до захода солнца, – поправляет меня Ма’йи. – И только для тех, кто не знает, как правильно смотреть.

– Ты зайдешь? – спрашиваю я у него.

– Я уже заходил сегодня, – отвечает он, взбивая когтями голубой шейный платок цвета яиц дрозда. – Ту, которая вам нужна, зовут Мосы[72]. У нее найдется то, что вы ищете. – Он смотрит на свои карманные часы.

– Спасибо, Ма’йи, – говорю я.

Несмотря на все наши ссоры, я не могу не признать, что он выполняет свою часть сделки.

– О, не благодари преждевременно, – предупреждает он с улыбкой. – Прежде чем все закончится, ты вполне можешь меня проклясть. Вам пора… – Он машет рукой в сторону здания.

Я поворачиваюсь в сторону входной двери, но Кай кладет руку мне на плечо.

– Погоди, – шепчет он, провожая глазами Койота.

Несколько секунд мы стоим и смотрим, как он идет по пустынной улице Тсэ-Бонито, размахивая тростью.

Кай ждет до тех пор, пока Ма’йи не исчезнет окончательно, после чего лезет под рубашку и вытаскивает оттуда маленький желтый мешочек, привязанный кожаной веревочкой к шее. Он открывает его и достает пакетик с чем-то похожим на мелкий желтоватый песочек и небольшую емкость с серебристой мазью.

– Почему ты не хотел, чтобы Ма’йи увидел твою аптечку?

– Это то, о чем ему лучше не знать.

Я удивлена, что он беспокоится об осведомленности Ма’йи, но не могу с ним не согласиться. Да, сейчас Ма’йи помогает, но только ради собственных целей. И ему по-прежнему опасно доверять.

Вначале Кай открывает мешочек с желтым песком.

– Возьми, – говорит он и протягивает его мне. – Оближи мизинец, окуни его в мешочек, затем возьми мизинец в рот. – Он вздыхает, увидев подозрительность в моем взгляде. – Обещаю, он не причинит тебе вреда.

Я выполняю то, о чем он просит. Вкус у вещества острый и неприятный.

– Что это?

– Горький Корень. Спасает от дурных снадобий и сглаза. Но бесполезен против кулака или пистолета. – Он многозначительно смотрит на меня. – Любая опасность здесь на более тонком уровне. Мосы – это бикъэайе’йи, а не взбешенный полицейский или безмозглый монстр. А вот это, – он поднимает емкость с серебристой краской, – поможет бороться с вещами, которые не всегда видны.

Я беру маленькую баночку.

– Что, опять макияж? А я думала, что уже достаточно накрасилась.

Он одаривает меня легкой улыбкой.

– Вокруг моих глаз именно эта мазь.

– Она тебе идет, красавчик.

– Это снадобье, – терпеливо объясняет он. – Нанеси вокруг глаз, и оно поможет тебе видеть сквозь иллюзии.

Кай наносит смесь мне на веки, нежно прикасаясь пальцами к коже. Его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего, и теплое дыхание заставляет мои ресницы дрожать. На таком расстоянии от него пахнет кедром с легкой примесью чистого табака. Это запах хороших снадобий, напоминающий о хогане Таха. Я вдыхаю его, закрыв глаза. Через мгновение Кай отступает, и вместе с ним уходит аромат.

– Что теперь видишь?

Я распахиваю глаза и начинаю недоуменно озираться, пока он не берет меня за плечи и не разворачивает лицом к старому мотелю. Только теперь на его вывеске читаются сияющие большие буквы:

«ШАЛИМАР: ИНДЕЙСКАЯ ТОРГОВАЯ ФАКТОРИЯ С ТАНЦЕВАЛЬНЫМ ЗАЛОМ»

– И как я раньше об этом не знала? – шепчу я, пораженная такой метаморфозой.

– А ты часто бываешь в Тсэ-Бонито?

– Терпеть его не могу. Приезжаю сюда только в крайнем случае.

Кай хихикает.

– А я обнаружил Шалимар в первую же ночь, как только здесь появился.

– М-да? Неужели?

Он пожимает плечами.

– В отличие от тебя я люблю общаться с людьми, а это своего рода место встреч. Когда я только приехал сюда, мне было скучно. И одиноко. Вот я и решил познакомиться с местными жителями. Поверь, в этом нет ничего дурного.

– Только не говори мне, – говорю я, глядя на него с серьезным выражением лица, – что там подают шампанское.

Он смеется. С легким трепетом я понимаю, что начинаю доверять этому смеху.

Переведя дыхание, Кай говорит:

– Я помню, ты так и не ответила на мое предложение стать друзьями. Но может, после всего того, что случилось с нами… – он так и не договаривает свой вопрос.

Я ухмыляюсь.

– Не испытывай судьбу, Кролик.

Кай стонет.

– Пожалуйста, хоть ты не начинай!

– В смысле? Я слышала, мальчики любят прозвища. Они помогают им чувствовать свою исключительность.

– «Кролик» не помогает чувствовать исключительность, скорее наоборот.

– Ну не знаю. Мне нравится.

Покачав головой в шутливом отчаянии, он протягивает мне ладонь. Я не берусь за нее, предпочитая держать одну руку возле пистолета, а другую свободной. Но придерживаю дверь за него, и мы входим в Шалимар вместе.

Первое, что меня поражает, – это шум. Танцевальная музыка гремит в ушах, пол вибрирует от звуков тяжелого басового барабана. Моя рука нервно тянется к охотничьему ножу. Если кто-нибудь захочет к нам подкрасться, я даже не услышу шагов.

Мы стоим наверху длинной широкой лестницы, которая через две дюжины каменных ступеней исчезает в тумане подземного мира. Сквозь облака внизу прорываются пульсирующие огни – розовые, фиолетовые, бордовые и пурпурные.

– Это что, шутка такая? Танцевальный клуб посреди зачуханной резервации?

– Что?! – кричит Кай.

Я качаю головой. Увидев на вывеске слова «танцевальный зал», я представила себе нечто похожее на «Всеамериканский бар» Грейс. С Хэнком Уильямсом[73] и Лореттой Линн[74] в музыкальном автомате. Но тут что-то совсем другое. И этот диссонанс ошеломляет.