и католиков. По стране прокатилась серия скандальных судебных процессов, имевших целью дискредитировать Католическую Церковь. Сотни священников и монахов обвинялись в контрабанде золотом, незаконных валютных сделках, аморальных действиях и распутстве. Католическая пресса подверглась жесточайшей цензуре, религиозные процессии, колокольный звон запрещались и т. п. Острие удара было направлено против монастырей – только в Австрии, после ее присоединения к Германии, закрыли около 1000 обителей[423].

Церковно-политические неудачи «немецких христиан» дали стимул определенным силам в НСДАП и СА стремиться к дистанцированию от Церкви и образованию собственных нехристианских форм веры и жизни. Был начат эксперимент по дехристианизации крестьянства с помощью внедрения языческих обычаев – празднования зимнего и летнего солнцестояния и т. п. Все руководители нацистских организаций на селе регулярно получали приглашение на своеобразные антихристианские собрания, с которых началась пропаганда элементов новой религии. Вскоре последовало принуждение к выходу из церковных общин. Таинства крещения и миропомазания (конфирмации) пытались вытеснить неоязыческой обрядностью посвящения молодежи (Jugendweihe). Свастика, как иной языческий крест, знак победы и удачи, связанный с культом солнца и огня, противопоставлялся христианскому кресту, как символу унижения, достойного лишь «недочеловеков». Особое внимание уделялось антицерковному воспитанию молодежи в рядах «Гитлерюгенда». В пропагандируемых песнях ее учили поклоняться нацистским кумирам, типа молодого функционера НСДАП X. Весселя: «Мы – бодрая гитлеровская молодежь, и христианские добродетели нам не нужны, потому что наш вождь Адольф Гитлер всегда за нас предстательствует. Никакой зловредный поп не в силах нам помешать чувствовать себя детьми Гитлера. Мы идем не за Христом, а за Хорстом Васселем; долой кадило и святую водичку!»[424].

Целый ряд германских теологов принялся разрабатывать догматы новой религии. Так, например, в 1934 г. 25 ее тезисов опубликовал профессор богословия Э. Бергман: «Еврейский Ветхий Завет не годится для новой Германии; Христос был не евреем, а нордическим мучеником, отправленным на смерть евреями, и воином, призванным спасти мир от еврейского влияния; Адольф Гитлер – новый мессия, посланный на землю, чтобы спасти мир от евреев; Свастика является преемницей меча как символа германского христианства; Германская земля, кровь, душа, искусство – священные категории германского христианства» и т. п. Рассуждая о новой религии в III рейхе, Бергман говорил: «Или у нас будет германский бог, или не будет никакого. Мы не можем преклонять колени перед всеобщим Богом, который уделяет больше внимания французам, чем нам. Мы, немцы, были оставлены Христом Богом на произвол судьбы. Он несправедлив, и потому мы терпели поражение за поражением, что верили Ему, а не нашему германскому богу»[425]. Правда, сам Гитлер к подобным богостроительным конструкциям профессоров относился весьма скептически, считая, что не они должны создавать новую вepy.

Один из главных инициаторов первой фазы антицерковной кампании был Розенберг, выступивший в 1935 г. с антикатолическим письмом «О темных людях нашего времени», а в 1937 г. он атаковал в другом своем произведении «Протестантские паломники в Рим» лютеранских священников. Оба письма публично разъясняли несовместимость христианской традиции с новым мировоззрением. Розенберга поддерживали и руководители некоторых государственных структур. Так, министр внутренних дел В. Фрик активно включился в начатую антицерковную кампанию под лозунгом «деконфессионализации общественной жизни». Убежденными представителями розенберговского направления были также фюрер «Гитлерюгенда» Б. Ширах и руководитель Германского Рабочего фронта Р. Лей[426].

Но эта группа не обладала особенно большим влиянием. В середине 1935 г. под воздействием ряда внутриполитических и международных факторов Гитлер пришел к идее временно нормализовать резко обострившиеся отношения с Церковью и 16 июля подписал указ о создании Рейхсминистерства церковных дел. Его главой в тот же день был назначен член НСДАП с 1925 г. прусский министр юстиции Ганс Керл. Он принадлежал к «тесному кругу фюрера» – группе партийных и государственных функционеров, окруживших Гитлера в частной жизни, но в то же время был глубоко верующим, близким Церкви человеком. Именно такая личность представлялась способной разрядить напряженность в церковно-государственных отношениях. Аппарат своего министерства Керл подобрал в значительной части из чиновников, занимавшихся религиозными организациями еще во времена Веймарской республики и не разделявших антихристианских идей нацистских идеологов. Его программа гласила: «Церкви обеих конфессий получат государственную помощь и поддержку, но они будут ограничены чисто религиозной сферой». Керл принадлежал к числу немногочисленных идеалистов, которым синтез национал-социализма с христианством казался не только желательным, но и возможным. В публичном разъяснении своей будущей деятельности 8 августа 1935 г. министр ясно отмежевался от розенберговского направления и религиозной политики «Коричневого дома» (штаб-квартиры НСДАП в Мюнхене), направленной на радикальное разделение Церкви и государства, так как был убежден в необходимости их совместной работы[427].

Вплоть до 1938 г. Керл открыто защищал точку зрения, что религия и мировоззрение, христианская вера и национал-социализм являются чем-то идентичным. Так, 24 ноября 1937 г. в своем выступлении в Фульде он резко выразился против противопоставления мировоззрения и религии и отметил, что национал-социализм является религиозным движением, которое непременно признает связь с Богом (Христом) и Божественный порядок, подчеркнув: «Мы считаем своим долгом, при всех обязательствах, гарантировать немцам религиозную свободу. Самостоятельный выбор религиозной общины является персональным правом личности». А 1 декабря 1937 г., выступая в Хагене, министр сказал, что если судить не догматически, а жизненно, то слова и дела Христа, как они показаны в Евангелии, не противоречат учению национал-социализма, еще раз отметив: «Целью национал-социалистической церковной политики является полное равенство различных религиозных общин»[428].

На практике же дело обстояло совершенно иначе. Хотя формально Керл имел большие полномочия, но его политического влияния не хватало для их реализации. Кроме того, функционеры НСДАП постоянно чинили препятствия деятельности министра. В конфликте «Коричневого дома» с Министерством церковных дел отчасти находила отражение борьба за власть между партийными и государственными структурами, но фактически речь шла о большем – судьбе христианских конфессий в Германии. В итоге, Керлу не удалось настоять на проведении своей церковно-политической линии. Показательный случай произошел летом 1936 г. После издания одного указа, расцененного как «прицерковный», Керл был срочно вызван в Оберзальцберг к Гитлеру. Там он нашел почти всех рейхслейтеров – Розенберга, Гесса, Гиммлера, Литце, Шираха и др., которые сообща накинулись на министра, заявляя, что он должен ликвидировать Церковь, а не делать нечто противоположное. Оказавшийся в изоляции Керл был вынужден отменить свой указ. Примерно в это же время он вел переписку с Леем, который в плане строительства нового города-завода по выпуску автомобилей «Фольксваген» не отвел места для церкви. В конце концов, руководитель рабочего фронта наотрез отказался согласиться со строительством храма. Тяжелым ударом для министра была также неудача его плана создания Имперского церковного комитета, то есть государственно-церковного правительственного органа. По идеологическим соображениям руководство НСДАП отвергло такие тесные связи Церкви