– Этот? – удивился Рин, рассматривая добычу вельта. – Неужели ты клинок его видел?

– Не видел, – мотнул головой Орлик, пробуя в руке тяжелый и неказистый меч, напоминающий многократно увеличенный кухонный тесак. – Рукоять видел, ножны, что больше чехол для секиры напоминают, видел, а клинок – нет. Может быть, оно и к лучшему? Ведь болтаю сейчас с тобой, а мог бы пеплом развеваться… – стал серьезным вельт. – И так прикидывал, и эдак – по всему выходит, что фальшион у него там. Правда, у тех фальшионов, что саврские лучники на поясах носят, рукоять не тяжелым диском, как у Фейра, заканчивается, а таким крюком, что ли. Но клинок похожим должен быть. Я, конечно, понимаю, что, когда ты с дядюшкой встречался, меч у него на поясе не разглядывал, зато я глаз с него не спускал. Интересно же, чем орудует столь славный мечник!

– Славный мечник не тот, о ком дурная слава идет, а тот, что славные победы одерживал! – Рин затворил ступени щитом.

– По всякой победе слава идет, а уж дурная она или нет, давай денька через четыре прикинем, – прищурился Орлик. – Фальшион у Фейра, такой же или похожий, но он самый. Во-первых, тяжелый он, пояс оттягивает, словно ножны свинцом залиты. Во-вторых, диск у рукояти на сторону смещен, а у прямых клинков навершие рукояти по центру ладится. Ты за румпель свой не хватайся, к твоей костяшке его Ханк уже потом подбирал, да и дыру сверлил и выгруз заливал все одно по центру! В-третьих, для айгской кривой сабли и клинок, и рукоять у Гальдова меча широки слишком. И главное – рукоять в ножнах Фейра не просто к краю клонится, а всегда у края держится и торчит, словно тыльная сторона клинка от нее ровно вниз уходит!

– Я, конечно, к ножнам Фейра особо не приглядывался, – Рин подкинул и обернул с руки на руку вокруг себя выбранную деревяшку, – но оконечник у ножен тех видел. Округлый он!

– Бывает, – тут же кивнул вельт. – Когда острие меча по тыльной стороне выбрано изгибом. Ты, парень, особо не загадывай, скоро и сам тот клинок увидишь. Заодно и выясним, кто догадливей. Ставлю серебряный, что меч у Фейра тот самый, о котором я говорю.

– Не пойму я что-то. – Олфейн выставил перед собой деревянный одноручник. – Или ты, Орлик, шутишь надо мной, потому как ни серебряного у меня нет, ни насчет Фейра никакой ясности. Или, наоборот, полная, но не ясность, а темнота в будущем имеется, или задумал что-то? Никак решил меня от схватки отговорить?

– Нет. – Вельт отбил выпад Рина, легко ушел от следующего и рассмеялся, поймав третий удар на проклепанный бронзой наруч. – Я бессмысленными отговорами не занимаюсь. Я спорю! Как-то даже кинул кости с Камретом, но тут же понял, что не для меня забава! Теперь только спорю. Защищайся!

Рин охнул от почти облизавшего лицо удара, отклонился, сам напал, но постепенно начал отходить к воротам, вельт наседал на него в полную силу.

– А я слышал, что ты любишь набить живот да полежать на мягком и сладком! – огрызнулся Рин.

– Пусть на мягком и сладком престарелые магистры лежат да ленивые торговцы! – расхохотался вельт. – А нам лежать натура не позволяет! Шевелиться надо. Защищайся или нападай, Олфейн! У тебя осталось для науки только три дня!..

Когда Орлик опустил деревянный фальшион, стояла уже ночь. Вельт тяжело дышал, Рин устал не меньше, но с удивлением почувствовал, что болезненная дрожь в ногах и в самом деле сменилась тем самым приятным томлением, которое возникало у него вечерами после тяжелых, но привычных игрищ и которая на следующее утро оборачивалась только силой и бодростью.

– Как тебе фальшион? – Рин с сожалением вспомнил фляжку Джейсы. – Неужели кто-то по собственной воле к такому клинку руку приучать станет?

– От многого зависит, – пожал плечами Орлик. – Каким мечом отец рубился, что о мечах наставник соображает, даже чем мечник сам махать в детстве мечтал! Хороший мастер с любым клинком не споткнется, но чтобы соединиться с ним… А еще так бывает, что попадает в руки дивный клинок. Не твой, непривычный, но особенный. По работе, по крепости его, по истории, по тому, к чьей ладони он прирастал в прошлом! Вот мастер и думает, браться за его рукоять или нет. Это ведь как из страны в страну переехать!

– И какая же история у этого клинка? – Рин погладил костяную рукоять.

– Про клинок не скажу, а у вельтского румпеля история славная должна быть. – Вельт потянулся за перевязью. – Ты стяни-ка обе деревяшки бечевой да повесь себе на спину. На мне и так три железки болтаются, а игрушки наши нам еще пригодятся. Хотя бы денька на три. И знаешь, что я тебе скажу, парень? Давненько я не танцевал по три часика подряд. Пора, думал, вспомнить молодость, разжирел слегка, но ты меня удивил.

– Чем же? – нахмурился Рин.

– Кое-чем, – ухмыльнулся Орлик. – Ладно, томить не буду. Против Фейра ты пока как скамский мальчишка в чистом поле против лучника шилла. Возможность увернуться пару раз имеешь, но третья стрела твоя.

– Чему ж тут удивляться? – огорчился Рин.

– Есть чему, – вздохнул вельт. – Не уверен, что я увернусь пару раз. Никогда не видел Фейра в танце с мечом, но вот кожа моя задубевшая так чует. Эх, будь у меня годик, я бы вылепил из тебя мечника, что и сам бы поостерегся схватываться! Но не в том мое удивление! Ты устал меньше меня, парень!

– Неужели? – выпрямился Рин.

Огромный Орлик стоял рядом, в темноте его лицо было почти неразличимо, но Олфейну показалось, что он и впрямь чувствует удивление в его едва поблескивающих глазах.

– Не подпрыгивай от гордости, не девка все-таки, – оборвал его вельт. – И вот еще что. Быстр ты очень. Тебе бы еще от быстроты твоей размышлялку отцепить, за тобой бы только Фейр и угнался. Сколько раз ты меня достал?

– Раза три, – наморщил лоб Рин. – Ну так ты меня по-всякому больше!

– Вот в те три раза, когда ты меня достал, – объяснил Орлик, – я должен был уложить тебя наверняка! Никак ты не мог защититься, даже сообразить не мог успеть, как мой удар отразить. И вот именно тогда, когда голова твоя спасовала, ты, парень, не только клинок мой отвел, но и сам меня цапанул. Только не пытайся вспомнить, как сумел. Если вспомнишь, никогда уже не повторишь. Понял? А теперь, вот что я тебе скажу. Ну без девки сладкой да не слишком мягкой, я еще день-два продержусь, а вот без миски, а то и бадейки вельтской похлебки, никак. Пошли, чего застыл?

– Окно! – прошептал Рин.

– Ну? – Вельт обернулся к громаде магистрата. – Окно горит на верхнем ярусе в башенке. Так и на втором с другой стороны тоже свет. Мало ли забот у делателей да сборщиков?

– Там, – дрогнувшей рукой махнул Рин. – Там зал Совета. Никто не смеет заходить туда в обычные дни, кроме старшего магистра. Я должен посмотреть!

– На что посмотреть? – разинул рот вельт. – На зал Совета? И что ты предлагаешь? Порубить двадцать относительно честных стражников на входе в магистрат, поднять шум на две улицы, разбудить весь город, чтобы прорубиться еще через пару сотен мечников, подняться на четвертый ярус и спросить, кто там?