– Ну? Как там Арчик? – раздался за ее спиной голос отца.

– Ласах отправил меня сменить тебя, – пожала плечами Джейса. – Я разглядеть не сумела, но так поняла, что не только выживет, даже и лицо сохранит. Не без изъяна, но и уродом не станет.

– Куда уж еще ему уродом становиться, – нахмурился Шарб. – Ну да ладно. Я пойду проведаю парня, а ты уж побудь тут за меня. Утром вернусь. Раненько. Только не проспи колокол, а то мне Гардик голову оторвет! Вот ведь напасть, кто ж мне Арчика заменит?.. Поднимайся наверх, дочка, да дверку-то на лестнице замкни, мало ли…

Поцеловал Шарб Джейсу в затылок, прижался колючей щекой ко лбу дочери да заковылял в сторону магистрата. Она еще посмотрела ему в след с полминуты, в который уж раз пытаясь догадаться, что же нашла в ширококостном скаме с подбитым тарским копьем коленом ее мать? И в кого она сама уродилась? Ничего же нет общего у нее с отцом, ни одна черточка не совпадает! Или отыскал хромой роженицу в Айсе точно так же, как отыскал на помойке в Нижнем городе однорукого мальчишку? И не отец он ей вовсе?.. Да и какая разница, если скоро она станет госпожой Олфейн? Тогда никто и не вспомнит, что в отцах у нее ходил хромой Шарб, похожий, как кричали мальчишки с Дровяной улицы, на вставшего на задние лапы медведя, у которого от старости повылезла почти все шерсть?

Вечерело, и на ступенях Водяной башни царил полумрак. Джейса миновала одну за другой запертые двери и вспомнила, как несколько лет назад один из магистров в сопровождении Фейра Гальда прибыл для обследования здания. Шарб бродил за магистерскими делателями, гремел ключами, отмыкал замки, а Джейса смотрела на Фейра. Тот заходил в каждую комнату первым, останавливайся в ее центре, поворачивался несколько раз вокруг себя, закрывал глаза, растопыривал в стороны пальцы и замирал на минуту. Уже после него делатели осматривали стены, искали трещины в кладке, но Джейса ни секунды не сомневалась, что затеяно представление было только ради Фейра.

Она следила за ним, как маленькая крыса, застигнутая на кухне не вовремя вернувшимся домой хозяином и спрятавшаяся в темном углу. С осмотром каждой следующей комнаты Фейр наливался бешенством, а из подземных ярусов, вход в которые был не слева от проездных ворот, как лестница наверх, а справа, поднялся с трясущимися руками, стараясь держать их подальше от рукояти диковинного меча. Только Шарб был невозмутим. Он покачал головой вслед ужасному Гальду и скривил губы:

– Жарко горит, но никак не спечется. Или страх его прямит, согнуться не дает? Сказал же, нет тут ничего – нет, дай посмотреть! Или дырку хотел расковырять, из которой магическим льдом Айсу засыпает?

Не больно-то Айсу засыпало магическим льдом. Тот же Хаклик еще в прошлые годы жаловался, что льда становится все меньше, и рассуждал, что если суждено всему городу собрать за год пять корзин льда, так столько он и соберет. А лишние штольни добычу не увеличивают, они лишь хождение за все той же добычей множат. Держала Джейса как-то в руках маленький кристаллик. Лед и лед, пальцы холодит, гранями сверкает – всей загадки, что морозит, да не тает.

Вот и узкая дверь. Джейса толкнула ее и вошла в комнатушку звонарей, которая и была дном восьмигранной бочки. Узкая лестница, выполненная из блоков, замурованных в кладку еще при строительстве башни, обвивала ее полость по спирали до верхней площадки, но поднимать голову и смотреть вверх Джейса не любила.

В центре комнаты искрила углями жаровня, которая давала больше дыма, чем тепла. Под лестницей стояли топчан и стол, на котором горела лампа и высились песочные часы. Отец перевернул их недавно, и на дне нижней колбы образовался пока лишь только крохотный бугорок. Через узкие окна-бойницы в помещение вливался рассеянный предвечерний свет, и огонь лампы казался бледнее, чем был на самом деле.

Джейса поежилась от вечерней прохлады, закрыла дверь за спиной на деревянный вертушок, сняла с топчана ветхое одеяло, набросила на плечи, подвинула старый табурет и присела возле жаровни. Арчик должен был затянуть на зиму бойницы мешковиной – от холода это не спасало, но хотя бы умеряло сквозняки.

И зачем только бить в колокол каждый час? Ведь, если верить преданиям, первый айский Олфейн бил в колокол не каждый час, а только в полдень? А потом и вовсе на полгода ушел из Айсы! Отец говорил, что в колокол надо бить, чтобы хозяин Айсы, который рано или поздно должен вернуться, не прошел мимо города. Так что, он слепец? И если он может вернуться домой через тысячи лет, отчего же он не мог пройти мимо города в те полгода, когда Олфейн не бил в колокол?

Джейса покопалась в сумке, вытащила слипшиеся медовые палочки и принялась одну задругой отправлять их в рот.

Все-таки нехорошо получилось с Арчиком. Правильно он говорил, что удача, как попутный ветер: если с рождения в спину задует, так и будешь идти по ветру, а если в лицо – значит, судьба такая – против ветра всю жизнь корячиться! Одно непонятно, Рин Олфейн везунчик или нет? Или ветер его переменился? И когда переменился? И в какую сторону? Ну ладно, от Фейра Гальда его как-нибудь Храм избавит, не может не избавить! Нужен Хельду Олфейн, это Джейса сразу почувствовала. А вот с опекуншей его что делать? А если лжет хозяйка Райлика? Не могла Джейса не заметить изменения в Рине Олфейне! Запах бы чужой почувствовала, хоть что-то, но уловила бы! Ну не изменением же пустой взгляд считать, которым Рин Олфейн наружу смотрит, словно внутрь собственной головы заглядывает? Он и раньше таким был, потому и Джейсу не разглядел до сих пор, смотрел и не видел! Нет, наверное, никакой опекунши! Кто бы мог против Фейра выступить, разве только та старуха со страшными глазами, что четверых молодцов на торжище в пепел обратила?

Подумала Джейса и осеклась. Как последний лоскут в пестрое одеяло вставила. Даже голос услышала: «Дуреха, дура!» Что она там увидела, в страшных глазах? Что же она там увидела, если бежала без остановки половину города? Старуха, что ли, опекунша Рина Олфейна? Кто ж тогда, если не она? Страшные у нее глаза, но лицо бы рассмотреть, с лица любовная паутина слетает, с лица! Посмотреть бы и понять, запутается в ней Олфейн или нет?

Оцепенела Джейса да на огонь уставилась. Только руку просунула за пазуху, нащупала осколок, завернутый в тряпицу, и замерла. Едва следующий удар колокола не проспала. Вскочила, побежала по ступеням, даже не во всякий шаг за костыли над головой хваталась. Откинула крышку лаза, выбралась наверх и, как всегда, расплылась в улыбке. Город лежал у ее ног. Только Храм и магистрат вровень высились да шестнадцать башенок Темного двора в сумеречное небо вонзались за Иской. А остальное – крыши, крыши, крыши, улиц и не видно почти! Как было бы славно свеситься с высоты и увидеть, как храбрый и быстрый Рин Олфейн пронзит мечом ужасного Фейра Гальда! Так ведь и не успеешь тогда первой к нему подойти, затопчут его соперницы, пока с верхушки башни вниз слетишь!

Ухватилась звонарка за вязаную-перевязаную веревку, потянула ее на себя и тут только вспомнила, что забыла уши паклей заткнуть. Рот разинула, чтобы не оглохнуть, а все равно сердце ойкнуло. Качнулся язык под зеленой тяжелой юбкой колокола, обратно пошел, еще раз натянула веревку Джейса. И еще раз, и еще. Только с шестого раза дотягивала она язык до удара. Отец – с третьего. Арчик – с четвертого.