– Детектив? – ахнула Сорина.

Но Еловецкая уже передала трубку Мирославе и та, не давая женщине опомниться, проговорила:

– Здравствуйте, Евдокия Семёновна, вы не могли бы прямо сегодня вылететь самолётом домой? Я имею в виду по месту вашей работы.

– Зачем? – переполошилась Сорина. – Что случилось? Где Леночка? Она в больнице?

– Евдокия Семёновна, нам с вами лучше всё обсудить на месте при личной встрече. Вы же понимаете, что это не телефонный разговор.

– Понимаю, – ответила сбитая с толку напором детектива женщина, хотя на самом деле ничего не понимала. Через несколько секунд Сорина сказала: – Я приеду поездом.

– Это долго, – заметила Мирослава.

– Но я боюсь летать самолётом.

– На самом деле это не так страшно, как вам кажется.

Снова воцарилась пауза. Мирослава была готова к тому, что не будет спорить и убеждать женщину, что самолётом быстрее, чтобы не нагнетать обстановку. Она просто ждала.

– Хорошо, – решилась Сорина. – Я возьму билет на первый же самолёт и прилечу.

– Перед вылетом позвоните мне или Екатерине Григорьевне.

– Я лучше Екатерине Григорьевне, – проговорила Сорина.

– Договорились. – Мирослава отключилась и обернулась к Еловецкой: – Екатерина Григорьевна, как только Сорина сообщит вам время вылета и номер борта, сразу же перезвоните мне.

– Можете не сомневаться, – заверила её Еловецкая.

– У меня даже мысли не возникало усомниться в вас, – дружелюбно улыбнулась Мирослава.

– Бедная Дуня, – проговорила Екатерина Григорьевна.

– Да, её очень жаль. Но мы с вами поступили правильно. Она хотя бы будет присутствовать на похоронах дорогого ей человека.

– А если Дуня о чём-то спросит меня по телефону? – спохватилась Екатерина Григорьевна.

– Притворитесь, что плохая связь и по-быстрому отключитесь.

Еловецкая тяжело вздохнула.

– Тут уж ничего не поделаешь, – проговорила ей в утешение Мирослава.

Следствие до сих пор не выдало родственнице труп Гульковой, хотя исследовать там особо было нечего.

Мирослава подозревала, что Наполеонов тянул с разрешением, втайне надеясь, что Сорина вот-вот прибудет в город каким-то чудесным образом. Возможно, что теми же чувствами терзалась и двоюродная сестра Гульковой Людмила Лунёва, не особо тормоша следователя. Так или иначе, Евдокия Семёновна скоро окажется в этой квартире.

Мирослава заторопилась домой, где узнала, что ей звонил Наполеонов, ругался, из-за того что её сотовый выключен и он не может до неё дозвониться.

– Я не отключала мобильник, – удивлённо проговорила Мирослава.

– Значит, Шура просто не в духе, – так своеобразно утешил её Морис.

Поздно вечером позвонил адвокат Белозерский и после короткого приветствия сразу с места в карьер начал:

– Что я должен спросить у Эрнеста Тимьянова?

– Значит, Тимьяновы старшие наняли-таки тебя для защиты сына?

– Точно так, только мне сегодня не до светских учтивостей. Еле на ногах держусь, – пожаловался Ян.

– Извини. – Больше ни на что не отвлекаясь, Мирослава подробно и в то же время кратко изложила ему всё, что ей необходимо узнать от его подопечного.

– Понял. Доброй ночи тебе и всем твоим домашним.

– Взаимно, Янчик, – проговорила Мирослава и отключила связь.

Тут же зазвонил стационарный телефон. Трубку снял Морис и только начал он своё обычное:

– Детективное агентство «Мирослава»… – как трубка заорала голосом Наполеонова:

– До вас вообще дозвониться невозможно!

Морис хотел сказать, что и стационарный, и его мобильный были свободны, но куда там, как говорится, Шуру понесло.

Мирослава, догадавшись, в чём дело, выхватила трубку из рук Мориса и спросила насмешливым голосом:

– Шура, ты чего раскудахтался?

– Я вам не петух!

– Ну да.

– В смысле не курица!

– Принято к сведению.

– Ты что, издеваешься надо мной, что ли? – спросил он подозрительно, сбавив при этом обороты.

– Просто никто не любит, когда на него кричат.

– А чего у тебя мобильник опять был занят?

– Я разговаривала с Яном.

– Белозерским.

– Догадливый ты мой.

– Чего тут догадываться-то! Опять за моей спиной плетёте интриги.

– Ну что ты, Шурочка, как можно! Ты хотел мне что-то сказать? – напомнила она.

– Хотел!

– Говори.

– Ты зря старалась!

– В смысле?

– Шерсть, которую ты выдрала у шпица Зинаиды Васяниной…

– Я не выдирала, – перебила она его, – а сняла.

– Не важно! Она совпадает с той, что нашли в доме у Гульковой. Но на время убийства у всех троих Васяниных железобетонное алиби.

– Поверю тебе на слово.

– Если делать нечего, – заметил он саркастически, – можешь перепроверить.

Но Мирослава уже знала, что в этом случае следователь не ошибается, поэтому ничего не ответила.

– И чего ты добилась со своей шерстью? – не удержался Наполеонов

– Не со своей, а с собачьей, – ответила детектив. – И конкретно по твоему вопросу, я пополнила новыми красками портрет жертвы.

– Тьфу ты, с твоими психологическими заморочками.

– Шура! Спокойной ночи.

– Успокоишься тут с вами, как же, – пробормотал Наполеонов и, смилостивившись, разрешил: – Ладно, спите спокойно, дети мои.

– Что сказал Шура? – спросил Морис, когда Мирослава положила трубку.

– Шерсть, что обнаружили в квартире Гульковой, принадлежит шпицу Васяниной, но на время убийства Гульковой у всех Васяниных алиби.

– Ну и ладно.

– Я это же самое сказала Наполеонову, а он из штанов выпрыгивает.

– Думаю, что его беспокоит совсем не шерсть шпица. А то, что никаких прямых улик против Тимьянова нет.

– Не скажи, – вздохнула Мирослава, – его видели убегающим с места преступления, его отпечатки есть на орудии убийства.

– Но тем не менее.

– Вот это «тем не менее» нам и предстоит доказать. А теперь по коням!

– То есть? – удивился Морис.

– Я хотела сказать, по кроватям. И не дай тебе бог, разбудить меня сегодняшней ночью для прослушивания соловьиных трелей.

Морис улыбнулся и поднял руки вверх, давая понять, что сдаётся на милость победителя.