и на этом основании нападали на английский молитвенник и на устройство церкви при Елизавете. Основой защиты Хукера и было обоснование разумных перемен в церковном устройстве. Помимо прямых наставлений Господа в книгах Священного Писания, оставалась обширная область, где управление церковью и государством могло совпадать с естественным Законом Господа. Его обычно определяли общим согласием человечества, и именно духовные или светские власти обязывались найти ему практическое выражение.

Во все времена человеческие законы не приспосабливались к конкретным случаям. Ведь люди меняются, и государство или церковь должны были предписать то, что практически оказывалось нравоучительным и целесообразным, обязав подчиняться Священному Писанию или находиться в гармонии с естественным законом.

Государство и церковь едины, следовательно, богоизбранный правитель имеет право и должен легитимизировать и духовную и гражданскую политику, постоянно заботясь о том, чтобы его законы находились в гармонии с естественным правом и не противоречили Священному Писанию. Художественная красота прозы Хукера и взвешенное спокойствие его доводов подняли книгу над всеми противоречиями века, которому она была адресована.

Это было новое слово в протестантской мысли. Единство церкви и государства, оправдание власти над церковью богоизбранных правителей (зашедшее так далеко, что стало защищать основы английской политики, которые последующие поколения, соглашаясь с кальвинистами, признавали злоупотреблениями), а также общая традиция швейцарских теологов в отношении оправдания и причастия, впрочем, здесь практически ничего не было нового, кроме способа выражения.

Главнейшей новацией стал рациональный способ защиты, при котором Хукер частично опирался на святого Фому Аквинского. Реформация утверждалась, когда смогла использовать ученых, переставая относиться к ним с презрением.

Намереваясь защитить церковное устройство Елизаветы как мудрое, целесообразное и соответствующее Священному Писанию, Хукер посвятил свою пятую и самую пространную книгу молитвенника, подвергшейся столь яростным нападкам со стороны пуританских критиков.

Хотя его суровая защита диктуется сердечной привязанностью к этой литургии, видимой сквозь оболочку великой традиции, он считал ее не только мудрой и целесообразной, но и обобщившей опыт христианских веков, несущей красоту реформированной и католической набожности.

Апостольская преемственность

По крайней мере, в своей молодости Хукер еще не был готов согласиться с тем, что епископы — единственно узаконенный вид духовенства. Он защищал их отчасти оттого, что английское общество оберегало епископов, он защищал законность всего устройства и потому, что ценил обычаи католических столетий, которые не могли быть неправильными. В опубликованных посмертно книгах Хукер использовал в отношении апостольской власти епископов более сильные выражения.

Среди его современников некоторые представители духовенства — Адриан Саравиа, Мэтью Сатклифф, Томас Билсон, Ланселот Эндрюс, Джон Оверолл — соглашались в том, что епископы являлись частью истинного духовенства, уполномоченного Христом. Хукер выступал за то, что они не были библейскими. Эта новая группа заявляла, что они являлись духовенством, учрежденным Христом, востребованным Священным Писанием и апостольскими деяниями. Они верили в Божественную власть, переданную церкви и существовавшую столетиями.

Поэтому церковь не была вольна изменять порядок, установленный в I веке от Рождества Христова. Следовательно, они приходили к выводу, что лютеранские или кальвинистские церкви на континенте не являлись таковыми, потому что еще не испытали чувства изоляции от широких реформаторских традиций Европы.

Как они соглашались, европейские преобразования оказались менее удачными, чем английские. «Мы не отрицаем, — писал Джордж Доунхем, — положительных качеств серебра, хотя золото явно лучше». «Если наша формула Божественного верна, — вторил ему Ланселот Эндрюс, обращаясь к гугеноту Петру дю Мулену, — то отсюда не следует, что нет спасения вне ее или что церковь обойдется без нее. Тот слеп, кто не видит, что церкви не могут существовать без нее».

Заявление, что епископы обладают Божественным правом в церкви, являлось выпадом против кальвинистов. Хотя лютеране часто заявляли о своей власти по отношению к руководителям всех рангов, когда речь шла о противоречии кальвинистской политике, английские притязания среди протестантских церквей оказались уникальными. Часто сохранявшая своих посвященных епископов в ходе умеренной Реформации Швеция также оказалась лютеранской, чтобы нашептывать все эти годы подобные притязания.

К 1590 году некоторые священники стали задумываться о том, являлись ли английские епископы наследниками епископов Средних веков. Отрицание преемственности имело значение для Контрреформации. Если все было именно так, то протестантские и католические епископы оказывались равноценными, поэтому от подобных претензий отказались.

Случай в «Голове пони»

Около 1590 года пожилой священник по имени Томас Нил, бывший преподаватель древнееврейского языка в Оксфорде, ранее капеллан Боннера, так и не примирившийся с елизаветинской церковью, рассказал следующую историю. Разнесся слух, что он заявлял, что вроде бы присутствовал на рукоположении архиепископа Мэтью Паркера.

Для проведения обряда по должной форме в часовне Ламбетского дворца не смогли найти католического епископа. Зато такой епископ оказался в таверне «Голова пони» в Чип-сайде. Паркер и другие распростерлись на полу таверны перед Скори, лишенным должности епископом Чичестера во времена Эдуарда VI. Тот возложил каждому на шею Библию со словами: «Получите силу искренне проповедовать Слово Божье».

История распространилась среди католических диссидентов в конце века и, наконец, была напечатана. Ей практически все поверили, и проблема в свое время породила разногласия. В 1613 году Фрэнсис Мэйсон, капеллан архиепископа Кентерберийского, перепечатал этот важный отрывок из записей Паркера, хранившихся в Ламбертской библиотеке.

В нем содержалось описание рукоположения, взятое из государственных бумаг, и даже свидетельство очевидца, графа Ноттингемского, бывшего лорда Говарда из Эффингема, командующего английским флотом, противостоявшим испанской Армаде. Он заявлял, что присутствовал при рукоположении и на последовавшем затем обеде.

В 1614 году, обнаружив, что католические писатели утверждают, что этот отрывок является подделкой, архиепископ Эббот (Аббот) привлек четырех епископов и четырех католических священников, затем заключил их в Тауэре в Лондоне и заставил исследовать отрывок.

Хотя слух породил дурную славу, он показывает, что проблема правомочности протестантских епископов имела значение для обеих сторон, хотя она и не заинтересовала бы Кальвина или Лютера.

Изучение Отцов Церкви

Само дело оказалось для епископов более законным, чем предполагали столетием ранее. Ведь уровень образования продолжал оставаться низким, только постепенно набирая критическую и сравнительную мощь. В 1642 году голландский историк Герхард Фосс доказал, что святой Афанасий не писал Символ веры. Гугенотский автор Давид Блондель окончательно обосновал, что Исидоровские декреты, которые в течение 700 лет считались посланиями первых пап, являлись подделками IX века.

При этом ученые вовсе не стремились разбивать старые сказки. Блондель расстроил своих товарищей протестантов, доказав, что история папессы Иоанны, будто бы ставшей папой в мужском обличье и родившей ребенка во время шествия, которую использовали протестантские авторы, на самом деле оказалась позднейшей фальсификацией.

Два так называемых послания святого Климента впервые опубликовали в Оксфорде в 1633 году. Латинская версия Игнатия Антиохийского была напечатана