Мне пришлось убеждать Наталью, что все гении таковы, и мы сумеем ей помочь, и на нас можно положиться, и что пусть она даже не сомневается в нас, и так далее… На прощанье она пробормотала мне что-то вроде: «В этой стране нормальные мужики вообще бывают? Ну, кроме вас, конечно.»

Арсений на ходу посмотрел карту города в телефоне, в голове выстроил маршрут (оказавшийся впоследствии раза в три длиннее, чем рекомендуемый Яндекс-картами) и бодрым шагом направился в музей. Я едва поспевал за детективом, который вдруг решил приобщиться к искусству.

– Ты влюбился в советницу? – интересовался я у него на бегу.

– С чего ты решил? – невозмутимо отвечал он. – Как ты там мне говорил? «Любить и разумными быть едва ли могут сами боги!» Я никогда не влюбляюсь, когда расследую дело! Чтобы не потерять разум!

С Малой Садовой мы свернули на Итальянскую и, пройдя мимо домовой церкви Александровского кадетского корпуса, мы остановились у Старо-Манежного сквера. Точнее, Строганов резко затормозил, и я врезался в него на полном ходу. Хорошо, что мы пешком, а не на машинах…

– Давай-ка почитаем, – бросил он мне, чуть поморщившись (я чувствительно наступил ему на ногу), и рванул в сквер.

Там, вокруг памятника Тургеневу, сидевшему в позе Юпитера с посохом в правой руке, стояли несколько человек, внимательно слушавших экскурсовода. Арсений с разбегу приземлился на скамейку, а я, поглазев на элитный современный дом за спиной писателя, сел рядышком.

– А можно пару вопросов? – обратился я к нему.

– Валяй, – не поднимая глаз от телефона, буркнул он.

– Задание Михаила. Получается, что мы его выполнили? – начал я издалека, потому что спроси я его сразу, чем он так увлекся, что ищет в интернете, так ведь не скажет!

– Да, – кивнул он, просматривая какие-то сайты про изобразительное искусство. – Гонорар заработали. Только пока придержим нашу информацию.

– А Наталья, она нас наняла…

– Да для того же! Они оба парятся, можно ли доверять друг другу или нет. А Михаил еще печется, не вылезет ли ему боком роман с Маргаритой… Прикольная парочка! – Арсений потянулся, затем снова уткнулся в телефон.

– Ну а все-таки, ты уверен, что Наталья невиновна? – я попытался заглянуть в телефон к Арсению, но он, заметив мои поползновения, бросил на меня насмешливый взгляд. Тогда я стал смотреть в сторону фонтана, что на Манежной площади.

– Маловероятно, – пробурчал он себе под нос. – Если бы она была виновна, то зачем ей нанимать нас? Совать голову в пасть тигра… – Арсений придал своему лицу гримасу одухотворенности и сделал селфи.

Тоже мне, тигра!

– Зачем? – повторил я его вопрос и сам же ответил на него: – Затем, что она звонила Маргарите и скрыла этот разговор от всех! А ты узнал об этом факте и стал бы расследовать, понимаешь? И она первая обратилась к тебе и наняла тебя, чтобы отвести от себя подозрения!

– Она наняла нас! – поправил он меня. – Ты видел ее, слышал, у тебя сложилось впечатление, что она виновата?

Я развел руками, мол, не знаю.

– А у меня нет, не сложилось. Я внимательно рассматривал ее…

– Особенно ноги, – вставил я.

– Да, – кивнул Строганов, – в зависимости от того, врет ли человек или нет, он по разному ставит ноги, держит руки и говорит. Невербальные знаки! Также модуляции голоса и неподвижная или вздымающаяся грудь… Так! Мы можем двигаться дальше, я нашел все, что искал. Хотя нет. Не все…

– А что ты нашел? – не выдержал я и спросил напрямую.

– Ars longa, vita brevis! – ухмыляясь, ответил супостат. – Кстати, я видел фотки Воровского, владельца этого музея. Старый мужик уже, лет пятидесяти пяти. – Строганов вскочил и замахал руками, делая зарядку.

– Ну не нахал ли? – обратился я за поддержкой к памятнику. (Экскурсанты к этому времени уже ушли в сторону Манежа.) И надо же, мне показалось, что Тургенев кивнул своей большой бронзовой головой.

Площадь была запружена машинами. Арсений шел, не обращая внимания ни на кого и выдавая выловленные в сети изречения на латыни (с русским акцентом):

– Per aspEra ad astEra! А лучше вот это – per crucEm ad lucEm! Почти РЭП!

– Я латинский двадцать лет назад изучал… – уворачиваясь от опасностей и перекрикивая шум улицы, говорил я ему. – Но и то слышу, как ты коверкаешь слова.

Наконец мы свернули с площади на Кленовую улицу, здесь было значительно тише.

– Мы прямо сейчас пойдем в музей? Это сейчас самое важное? – спросил я этого латинянина.

– Да, – кивнул он, не сбавляя скорости. – Музей, картины, искусство! Блин! Я забыл про наш флэшмоб. Кстати, народ подписался на участие в нем?

Я рассказал, что нужное количество людей ждет указаний, денег и готово хоть всю ночь провести под стенами Петропавловки…

– Было бы классно, – отозвался Арсений. – Я, кстати, там как-то ночевал, в деревне Викингов…

В конце улицы взмахом жезла нас встретил Петр Первый. Ну, тот, который «Прадеду правнук. 1800» перед Михайловским Замком. Памятник со всех сторон изучали молодые люди, по возрасту – старшеклассники.

– Чего это они ищут? – тут же заинтересовался Строганов и направился к ребятам.

– Вероятно, женскую ножку у лошади, – пожал я плечами и пошел за ним.

– Не понял? – Арсений повернулся ко мне. Скорее всего, его удивил не сам ответ, а то, что я смог выдвинуть версию (да еще какую!), а он – нет. – Что значит «женскую ножку у лошади»? Тем более, – он пригляделся, – это конь!

Мы прислушались к разговорам молодых краеведов, и выяснилось, что я оказался прав.

– Конь по имени Лизетта, – усмехнулся я. – И одно копыто у него в виде женской ножки в туфле. То ли Растрелли-старший так задумал, то ли его сын, науке это неизвестно.

– Да ладно? – Арсений тут же полез проверять, но штурм пьедестала не удался, и он отошел на некоторое расстояние, безуспешно пытаясь разглядеть «ножку» издали. Затем, подойдя к одной из девушек, он предложил приподнять ее «для лучшего обозрения ноги коня» и, получив отказ, попросил у нее палку для селфи, с помощью которой сфотографировал все копыта жеребца, после чего, успокоившись, подошел ко мне.

– Нет… – удрученно помотал он головой, разглядев фотографии. – Это нога не женская, а конская… Просто копыто. Был бы я скульптором, я бы обязательно…

– Ты вроде у нас по картинам специалист? – перебил я его. – И мы, кажется, в музей шли?

– А он вообще-то в другой стороне. Нам туда! – и он, резко развернувшись, пошел в другую сторону.