— Ага, — кивнул Ричард, — значит, вторым человеком будет девочка. Десяти — двенадцати лет. Девочка с травмой. Голая китайская девочка с травмой. Я пришлю ее в ваш гостиничный номер, чтобы вы сфотографировали ее.

— Но я не стану наносить ей увечий, мистер Хордун! — вспыхнул молодой человек.

— Я тоже. Она будет загримирована, но благодаря вашему фотоаппарату все будет выглядеть реально.

— Но в гостинице…

— Не годится появляться в таком виде? Согласен. На ней будет капюшон.

— А как вы поступите с фото…

— Это вас не касается, — резко ответил Ричард и отпустил молодого человека.

Оставшись один, он стоял совершенно неподвижно, ощущая, как мир вращается вокруг него. Ему хотелось отомстить сразу же, но он напомнил себе о том, что нужно быть терпеливым, очень терпеливым.

«Чтобы добраться до Шанхая, нам понадобилось пятнадцать лет. Что могут значить еще каких-то несколько лет?» — подумал он, не торопясь отвечать на этот вопрос.

Ричард чувствовал, что помимо необходимости проявлять терпение есть тут еще нечто более глобальное и важное. Даже более важное, чем месть. Присутствие чего он лишь слабо ощущал неким шестым чувством. И было оно связано с маленькой девочкой.

На следующее утро молодого фотографа разбудил громкий стук в дверь. Он открыл ее и в ужасе отступил назад.

Лили уже привыкла, что ее лицо, лишенное носа и ушей, нагоняет на окружающих страх, поэтому, не обращая внимания на реакцию фотографа, она за руку вытащила прятавшуюся у нее за спиной удивительно красивую китайскую девочку лет десяти.

Войдя в комнату фотографа, девочка потянула за ленточку, и платье упало к ее ногам. Мадам Цзян подробно проинструктировала ее, сказав, что ей придется изображать совсем маленькую и к тому же раненую девочку. Фотограф тем временем приступил к сложным вычислениям, готовясь сделать фотографию, которая отправит молодого Врассуна прямиком в ад.

Вечером того же дня, когда Ричард бережно прятал фотографическую пластину в потайной ящик письменного стола, Макси заплатил фотографу, чтобы тот сделал снимок племянников. Одетые в шелковые китайские наряды, панталоны и шлепанцы, Майло и Сайлас позировали, крепко обнявшись и широко улыбаясь. Через несколько недель этот и другие снимки молодого фотографа появились в газетах многих стран, позволив миру впервые увидеть Дикий Запад Востока — Шанхай. Сайласу чрезвычайно понравилась фотография, на которой они с Майло были сняты в обнимку. Но когда он попросил Паттерсона поместить ее в рамочку и повесить в их с братом комнате, тот набросился на него, разорвал снимок пополам и закричал:

— Вы же не проклятые обезьянские язычники, черт побери!

Рейчел, окаменев от ужаса, застыла на пороге. На ее стук дверь ей открыла Лили, а не Ричард.

— Простите, она напугала меня. Ее лицо… — Голос Рейчел перешел в шепот, а затем и вовсе затих.

— Она… Это вы простите меня, — ответил Ричард и вежливо попросил Лили оставить их вдвоем.

Китаянка, поколебавшись, вышла из комнаты.

— Будьте с ней осторожны, мистер Хордун. Мне кажется, вы ей небезразличны.

— Глупости.

— Вовсе нет. Будьте осторожны. Нет ничего опасней опозоренной и презираемой женщины.

— А может быть, падшей?

— Возможно, — ответила Рейчел и улыбнулась Ричарду, подумав о том, как она проводила время с его младшим братом.

Рейчел не виделась с Макси уже больше месяца, а когда они в последний раз были вдвоем, он либо угрюмо молчал, либо возбужденно говорил о какой-то пьесе под названием «Путешествие на Запад». Она чувствовала, что Макси пытается донести до нее что-то очень для него важное, но не может найти нужных слов. А потом в течение почти пяти недель она не получала от него ни единой весточки. Рейчел было необходимо увидеться с Макси, но она не нашла способа с ним связаться. А вот добраться до его брата Ричарда оказалось несложно.

Они с ним сблизились за те три месяца, что длилось их совместное путешествие вверх по реке, но на них постоянно были устремлены внимательные глаза отца Рейчел и его людей. Оставаясь наедине, они говорили о литературе, обсуждали книги. Ричард прочитал ей несколько отрывков из своих дневников, и Рейчел помогла ему отредактировать их. Женщина прекрасно знала творчество Шекспира, и они провели немало часов, увлеченно обсуждая «Цимбелина» — загадочную и при этом, безусловно, восхитительную пьесу великого поэта.

— Вы пришли сюда, Рейчел…

— Для того чтобы продолжить работу над вашими дневниками, разумеется, — солгала она.

Ричард взял у женщины накидку, подвел ее к столу и протянул дневник. Она открыла страницу, на которой они остановились в последний раз, и принялась читать. Ричард отошел в противоположный конец комнаты и стоял там, глядя на Рейчел, снова и снова мысленно повторяя ее имя.

Женщина дошла до того места, где Ричард отвечал на последнее письмо Томаса Де Куинси, внимательно прочитала его и зачеркнула одну строчку.

— Что вы там вычеркнули?

— Использование нескольких придаточных предложений лишает стиль элегантности.

— А-а, — протянул Ричард, убавляя огонь в масляной лампе.

— Как же я буду читать без света? — спросила она, отложив перо.

Ричард не мог оторвать от нее глаз. Ее бледная кожа и зеленые глаза, казалось, светились даже в полутьме. Не удержавшись, Ричард склонился над ней и прикоснулся к пряди черных волос, упавших на лицо женщины.

— Значит, вы пришли сюда, в мой дом, лишь для того, чтобы править мой дневник?

— А зачем же еще я могла прийти, мистер Хордун? — Она встретилась с ним взглядом и не отвела глаз. — Почему вы так смотрите на меня?

— Вам показалось, — ответил Ричард и протянул руку, чтобы увеличить огонь в лампе, но Рейчел остановила его.

— Света более чем достаточно. — А потом она произнесла удивительную фразу: — Мы все должны хоть немного пожить, прежде чем умирать. Вы согласны, мистер Хордун?

В ее зеленых глазах мерцали отблески света от лампы.

— О да, — ответил Ричард. — По крайней мере, было бы недурно пожить, прежде чем выходить замуж за человека вдвое старше себя.

Ее лицо внезапно стало жестким и непроницаемым. Рейчел прибавила свет в лампе и встала.

— Пожалуй, мне пора уходить.

— Я прикажу, чтобы вас отвезли домой в экипаже, — сказал Ричард и неохотно направился к двери.

Рейчел обдумала его слова и вдруг начала смеяться. Никакой экипаж не мог отвезти ее домой, в Филадельфию. Когда Ричард вышел за дверь, она торопливо осмотрела комнату в поисках каких-либо следов, которые мог оставить Макси, но ничего не обнаружила.