Цзян понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в европейских эвфемизмах, затем суть вопроса стала ей ясна. Она внимательно и откровенно посмотрела на эту женщину фань куэй, на ее гладкую белую кожу, плавные закругления лица, дьявольскую тонкогубую улыбку и маленькие, очень сексуальные уши. От своих многочисленных шпионов она уже знала, что это Сюзанна Коломб из «Парижского дома». Она подалась вперед, и ее окутал тонкий аромат духов Сюзанны. А потом она поцеловала женщину в шею.

Этот поцелуй несказанно удивил Сюзанну, и лишь через несколько секунд она позволила себе прикоснуться к китаянке. Подняв руку, она отстранила ее мягкие губы от своей шеи, а потом заглянула в бездонные глаза Цзян. Женщины улыбались друг другу, и их глаза обещали даже большее наслаждение, нежели их губы.

— Сколько вы стоите?

— Столько же, сколько и вы. Больше, чем может заплатить обычный клиент.

— А эта, как ее там, Ту Вэй?

Торговаться Сюзанна не стала. Она заплатила цену, которую с нее запросили, и удалилась вместе с Ту Вэй в заднюю комнату, куда вел узкий коридор. По обе стороны коридора тянулись двухъярусные лежанки с соломенными тюфяками, на которых либо в одиночку, либо в обнимку с полуобнаженными девицами расположились курильщики опия.

— Может быть, желаете угоститься, прежде чем… — хитро спросила Ту Вэй, заметив интерес Сюзанны.

— Прежде чем что? — с улыбкой осведомилась Сюзанна.

Когда Сюзанна освободилась из опытных объятий Ту Вэй, она с удивлением услышала высокие голоса, выводившие какую-то мелодию. Это напоминало спевку. Ориентируясь на голоса, она прошла через вестибюль, внутренний дворик и оказалась в комнате с высокими потолками и возвышением в дальнем конце. Напротив импровизированной сцены на низких стульях и трехногих бамбуковых табуретах сидели слушатели, а на возвышении стояли четверо мужчин в изысканных национальных нарядах. И пели.

Грянули цимбалы, и певцы умолкли, а к сцене, поскольку иначе возвышение назвать было нельзя, подошла хрупкая женщина в национальном китайском одеянии. Сюзанне казалось, что китаянка плывет. Рукава ее платья были такими широкими, что свисали до пола. Вновь прозвучали цимбалы. Женщина вскрикнула так громко, что зазвенели хрустальные подвески люстры под потолком, а потом воздела руки над головой, и рукава ее платья взмыли двумя шелковыми облаками. Актриса приняла необычную позу, цимбалы звенели не переставая, а публика словно сошла с ума и разразилась воплями, выкрикивая одно слово «Хоа!», что, насколько было известно Сюзанне, означало высшую степень одобрения. Громче остальных кричал, хлопая в ладоши, привлекательный рыжеволосый мужчина европейской внешности.

— Нравится? — прошептал кто-то ей в ухо. Оказалось, что это Цзян.

Сюзанна не знала к чему относится вопрос — к представлению или к рыжему незнакомцу. Прежде чем она успела ответить, на сцену вышла красавица китаянка лет двадцати с небольшим, повернулась к другим актерам и крикнула:

— Еще раз!

Актеры сошли со сцены, а музыканты приготовились. Китаянка досчитала до трех и сказала:

— Кай ши.

Это означало «играйте».

— Так вам нравится? — повторила свой вопрос Цзян.

— Вы имеете в виду постановку?

— Это последняя опера моей дочери. Она хочет назвать ее «Путешествие на Запад».

В парижском заведении Сюзанны нередко выступали оперные певцы и скрипачи, так что странный симбиоз секса и музыки был ей вполне понятен.

— Эта красавица, что распоряжается на сцене, — ваша дочь?

— Да. Я назвала ее Фу Тсун.

— Фу Тсун. Красивое имя.

Цзян легонько толкнула Сюзанну в плечо и через переводчицу сообщила:

— Она вдова, но фактически — замужем. Замужем за своими операми. — Сюзанна посмотрела на Цзян. Китаянка улыбалась. — Кроме того, она слишком хороша для стреляного воробья вроде вас.

Сюзанна улыбнулась в ответ и кивнула.

— Да, она для меня слишком молода. Но вон тот красавчик мне вполне подходит, — сказала она, указав на рыжего, который вернулся на свое место и с напряженным вниманием смотрел на сцену.

— Рыжий Дьявол. — Цзян запнулась и медленно выговорила непривычное для нее имя: — Макси Хордун.

Ее произношение было почти идеальным.

— А, еврей. Он частый гость в вашем доме?

— Да. Он не женат. Поначалу девочки его боялись, но, как только увидели его «копье», переменили свое отношение. Он приходит чаще не из-за девочек, а ради того, чтобы смотреть постановки моей дочери. Будьте с ним осторожны.

— Почему?

— Он склонен к насилию.

Сюзанне не раз приходилось сталкиваться с подобным, но насилие являлось одной из форм страсти, а, как ей только что наглядно доказала Ту Вэй, сейчас ее жизнь явно нуждалась в некотором количестве страсти. Ей также был необходим постоянный партнер, поэтому она обратилась к Цзян с просьбой:

— Не могли бы мы встретиться завтра днем за чаем? У меня имеется деловое предложение, которое может вас заинтересовать.

Глядя на удлиняющиеся тени за окном, Цзян отставила чашку с горячим черным напитком на край стола. Сюзанна через переводчицу с гордостью рекомендовала его, назвав незнакомым словом «кофе». Цзян пригубила напиток и скривилась от горечи. Сюзанна тут же велела подать чай.

— Вы очень заботливы, — проговорила Цзян.

— Приношу извинения. Просто мне захотелось попотчевать вас чем-нибудь новеньким.

— Наверное, ко всему новому нужно привыкать постепенно.

— Возможно.

Женщины молча прихлебывали из чашек — каждая свой напиток.

Наконец Сюзанна сказала:

— Мужчины в этом городе не имеют представления о том, как много денег можно заработать на нашем с вами бизнесе.

Цзян придерживалась иного мнения, но тем не менее кивнула головой:

— Будем надеяться, что они и впредь останутся столь же слепы.

— Мыс вами зарабатываем деньги на мужской глупости.

Цзян была не совсем согласна и с этим утверждением, но и на сей раз ответила кивком.

— До тех пор, пока мужчины считают, что они всем командуют, умная женщина может вертеть ими как захочет. Или — две умные женщины.

С этим заявлением Цзян не могла не согласиться.

— Но мужчины могут быть и врагами. Если они сообразят, что мы зарабатываем много денег, им, вполне возможно, захочется урвать кусок и для себя.

— В обмен на защиту с их стороны, — саркастически добавила Цзян.

— Да. Вымогательство. Оно никогда не закончится и только будет становиться все более беспардонным. Это издержки нашего бизнеса.

Цзян была полностью согласна с француженкой.