— Почему же тогда вы не спешили поделиться со мной данной информацией? — полюбопытствовал принц. — Почему изначально заявили, что беседовали о погоде?

Господни Хит потупился.

Себастьян шагнул ближе.

— Что вы рассказали своему правительству?

— То же самое. Что мы обсуждали погоду в Лондоне.

— Почему вы умолчали, господин Хит? — не отступал Себастьян.

— Наверное, потому что сделка показалась мне сомнительной, — ответил он. — Откровенно говоря, все расспросы казались мне подозрительными. Как видите, я не ошибся.

Но вопрос оставался открытым: кто намеревался перевести внушительную сумму денег через Англию во Францию? И почему именно Матус знал об этом?

— Он сказал, от чьего имени интересуется? Или… — следующий вопрос дался Себастьяну с заметным трудом. — Или он интересовался для себя?

Господин Хит покачал головой.

— Даю слово, я не знаю. Никаких имен он не называл. Никаких намеков, что это каким-либо образом касается его самого. Но у меня было такое ощущение, что он проявляет интерес не для подданного английской короны. Уверен, что он наводил справки для кого-то из алусианцев.

— Что вас заставило так думать?

Хит на мгновение отвернулся.

— Не могу сказать точно… руководствуюсь только ощущениями. Речь определенно касалась кого-то из алусианцев. Наверное, потому что он выглядел таким… встревоженным.

Встревоженным.

— Я рассказал вам все, что знал, — заверил принца господин Хит. — С того вечера больше ни с одним алусианцем я не общался.

Себастьян молчал. Все еще пытался переварить сказанное.

— Если позволите, я откланяюсь…

— Разумеется, — ответил Себастьян. — Благодарю вас, господин Хит. Очень любезно с вашей стороны было удовлетворить мое любопытство. — Принц посторонился, чтобы господин Хит мог пройти. Последний поспешно ретировался и скрылся в недрах коридора, стремясь убраться подальше от Себастьяна.

Погрузившийся в размышления Себастьян застыл на минуту, опираясь рукой о стену. Ростафан унаследовал огромную сумму денег. Неужели он привез их в Англию? Если да, то зачем? Почему не положил в алусианский банк? И откуда об этом прознал Матус?

— Тебя все ищут. Ты заставил охрану изрядно попотеть.

Себастьян обернулся к брату. Леопольд держал в руке бокал вина. И улыбался.

— Пошли, старина, нас ждут танцы и вино. — Он обхватил Себастьяна за плечо, увлекая за собой.

Себастьян, слишком погруженный в собственные мысли, которые, к слову, были отнюдь не веселыми, позволил брату увести себя.

В бальной зале женщин стало еще больше. Многие прогуливались по саду. Себастьян сделал еще один тур танца, поддерживая пустые разговоры о красотах Алусии и пожелания теплых дней. И так до бесконечности.

Снова и снова.

И снова.

Элиза вновь наступила на те же грабли, выпив слишком много пунша с ромом. Но разве можно ее винить? Она только привыкает к подобным праздникам. Раньше ее никогда на них не приглашали. И она еще никогда не казалась такой обворожительной, несмотря на то, что корсет, в который ее затянули, чтобы она втиснулась в перешитое платье Каролины, препятствовал свободному кровообращению.

То ли из-за нехватки воздуха, то ли из-за вкуснейшего пунша с ромом Элиза расхаживала по залу, излучая теплое сияние. Хотя этот ужин был не в ее честь, она вполне могла бы сойти за почетную гостью. После танцев с Себастьяном она словно летала по воздуху, улыбалась всем встречным гостям, время от времени останавливалась, чтобы вмешаться в чужой оживленный разговор. Когда Каролина представила ее мисс Уитбред, Элиза улыбнулась пьяной улыбкой и бурно поздравила виновницу торжества с днем рождения.

Мисс Уитбред оказалась красивой молодой леди в белом с лавандовым платье со шлейфом, который плыл за ней, когда она перемещалась по залу. По счастливой улыбке и сияющим глазам было заметно, что девушка упивается этим вечером. Почему бы и нет? Она отличалась красотой, была намного моложе Элизы, и, казалось, ее ждала жизнь, полная привилегий и уюта.

Стесненное дыхание Элизы не имело ничего общего с завистью — виной всему этот чертов корсет. А с чего бы ей завидовать? Элиза вполне довольна жизнью. Она давным-давно уразумела, что мечтать об иных обстоятельствах — пустая затея.

И тут она увидела господина Ашера Дотона-Кресса. Он был здесь, собственной персоной; она впервые увидела его за десять лет. Седина слегка посеребрила его виски, но он остался таким же стройным и элегантным, каким был всегда. А рядом с ним стояла его красавица жена, которая, судя по всему, была на сносях. Сколько у них детей? Четвертый?

Допустим, она ощутила укол-другой зависти. Как приятно осознавать, что твой брак оказался счастливым, со всеми вытекающими удовольствиями, включая здоровых, счастливых детей. И как же ужасно осознавать, что тебя бессовестно обманули, да еще в таком деле, от которого, можно сказать, вся жизнь зависит.

Элиза развернулась и направилась в противоположную от счастливой парочки сторону, чтобы не встречаться с ними и не напоминать о том, что произошло целых десять лет назад.

Она не желала больше думать об этом. Боль давно утихла, и, кроме того, она чудесно проводила вечер. Элиза не хотела думать об изменнике и его подлом поступке. И о том, что он так и не принес ей извинений. Впрочем, ничего уже не исправишь, поэтому Элиза, желая веселиться, взяла очередной бокал пунша и стала праздновать день рождения мисс Уитбред.

Она танцевала с незнакомыми джентльменами и неумело кокетничала с ними, старательно избегая Ашера. Она вообще чувствовала себя в центре этого вечера… пока не поняла, что суета в дальнем конце залы связана с тем, что наследный принц Алусии пошел танцевать кадриль.

Он танцевал с леди Кэтрин Моэм. С Павой. С той самой, которая, по мнению Каролины, и завоюет руку принца. Элиза могла себе представить, как же Пава была приятно удивлена приглашением на танец.

На чаше весов настроения Элизы отчаяние тут же перевесило хорошее расположение духа. Мало ей было одного Ашера с супругой, так еще приходилось смотреть, как Себастьян ухаживает за той, которую намерен взять в жены.