Граф Эссекс, все утро желавший крепко выпить, ибо королева снова отказала ему в ночном свидании, неожиданно брякнул:

– Сделаю все возможное и невозможное, господин!

* * *

Господин Эйнан смотрел в окно, как граф отъезжает с полными дорожными сумками позади седла. В сумках лежало испанское золото в дублонах. Может, не все монеты имели полный золотой вес, но название имели. А что имеет название, то существует как названное.

А племянница королевы Елизаветы имела иудейскую кровь в жилах. От деда ее, мытаря Лондона и предместий. Об этом имелись все нужные для суда бумаги, но они пока лежали в тяжелом дубовом бюро господина Эйнана. А суд будет нужен, если московский царь женится на королевской племяннице.

Ибо в отличие от московитов, иудеи вели родство по женской линии. Так что племянница королевы может сразу захватить московский престол. Этот прием захвата земель и власти описан еще в Библии, когда пророк Абрам, придя в Египет к фараону, велел своей жене Саре называться его сестрой, а не женой. Сара попала в гарем фараона, но родить ему не успела. У фараона был большой гарем, и, видать, там имелась очередь. А жаль… Египет мог бы стать иудейской страной по праву наследования власти по женской линии. Абрам же имел бы власть над своей женой, по праву обычая. Стал бы некоронованным королем Египта. Вот какой может быть цена маленького, легкого обмана: «не жена, а сестра»…

* * *

В тот июньский день, начинающий летний месяц, Осип Непея, приехав в трактир Джона Гарвея, первым делом велел своему дьяку раздеться догола. Посадил его на скамью, надел на голову подходящих размеров горшок и овечьими ножницами отстриг лишние, весьма длинные волосья. Снявши горшок, состриг еще волосы на затылке. Дьяк тихо сопел носом и старался не заплакать. Затем настала очередь бороды и усов. Укоротив их, Непея обошел дьяка со всех сторон и велел одевать польский жупан. Снял свои дорогие сапоги из мягкой, козьей шкуры и тоже велел надеть. Потом в дело пошел пояс, сабля и разные мелочи. Через час перед Непеей стоял польский шляхтич.

– Не реви! – который раз замахивался на дьяка Непея. – Еще отрастишь свое самсоново богатство!

Пока дьяк, шмыгая носом, запрягал лошадь и укладывал дорожную поклажу на заводного коня, Непея написал староцерковной числовой криптой краткий доклад царю Ивану о том, что проделано для отсрочки боевых действий. Доклад поместился на четвертушке листа. Свернув исписанную бумагу в трубочку, Непея засунул ее в прорезь жупанского подклада. Выдал дьяку загодя приготовленные деньги и спросил по-польски:

– Куда едешь, пресветлый пан?

– Записаться в войско против клятых московитов! – тоже на польском ширкающем языке отозвался дьяк.

Непея прижал его к себе, трижды приобнял и велел трогать.

К началу июля месяца царь Иван Васильевич будет знать, что можно и дальше жить в спокое. Хоть немного и недолго, но в спокое.

Когда все матросы на шхуне возились на палубе, боцман зашел в угол, к канатному ящику. Он так зашел уже в четвертый раз. Зайдет, потрогает горячее, но пока живое тело Самарина, и тянет руку.

Вот и сейчас в протянутую руку боцмана Никола Сужин сунул золотую монету. И получил взамен половину матросской кружки рома, сухарь и вонькое, склизкое свиное сало.

Когда боцманские сапоги скрылись в палубном люке, Никола попытался влить чутка рома в горячий рот Самарина. Тот зашевелил губами. Что-то говорил.

Сужин влил ему еще немного рома. Теперь расслышал:

– Я легкие застудил. Нет у меня теперь легких. Кончи ты меня, Никола, по-тихому, по-нашему. А мое золото – забери. Оно в правом сапоге, под стелькой. Не повезло.

Никола стянул правый сапог с горячей ноги Самарина. Точно, под стелькой оказались пять золотых кружков. Значит, еще один остался спрятан в пакле мундирного плеча. Сужин снял теперь свой сапог и упрятал самаринское золото под стельку. Ножом поковырялся в совсем расковырянном плече самаринского мундира, нашел пятую монету. Все золото теперь у Николы…

Ножом он накарябал черного вара с досок, ограждающих пороховой склад. Прислушался. Наверху орали. Шхуна дико дергалась. Два кола из лиственного дерева все так же торчали остриями в днище шхуны. Дураки! Надо подцепить крючьями кошки веревку, которая держит в воде бревна и деревья! И шхуна легко сойдет с кольев. Ох, и дураки!

Никола нащупал на правом виске Самарина место, где бьется жила. Подставил к тому месту острие ножа и резко ударил по рукояти. Лезвие вошло в голову страдальца почти до упорного рожна, что наклепан поперек рукоятки оружия.

Самарин выгнулся дугой, изо рта вырвалось долгое хрипение. Когда оно угасло, Никола резко выдернул нож и тут же налепил на рану в виске кусок черного вара. Вар плохо цепляется за кожу, но очень хорошо – за волосья. А волосьев на голове Самарина хватало. В темени трюма не видать, что человек зарезан.

Тут же, в воде, плещущейся в трюме, Никола Сужин хорошо вымыл нож и спрятал его в тот узкий карман, что специально для такого дела прошивают в голенище правого сапога. Потом взял Самарина за теплые еще руки и потащил к лестнице на палубу, под люк.

* * *

Капитан Ричардсон вроде сделал все, чтобы снять свою шхуну с проклятых кольев. Вторая шхуна тянула его корабль, ей помогали сильное речное течение и полные ветра паруса. Шхуна дергалась, как норовистая лошадь, но сидела крепко, будто на якоре.

Вернулись посланные на двух яликах в разведку на остров матросы при одном офицере. Тот доложил, что следы пребывания русских на острове обнаружены в большом количестве, но брига нет.

Русские опять опередили англов!

Рядом с капитаном оказался боцман. Он дико заругался и стал грозить кулаком вниз, в трюм. Оттуда показалась голова того русского, который якобы убежал из банды Макара Старинова. Русский тыкал пальцем вниз.

По тому, в какой позе лежало тело второго беглеца, капитан Ричардсон понял, что он мертв.

Русский скрылся в трюме и через короткое время вылез снова. Он где-то нашел драный мешок и насовал в него камней из балласта шхуны.

Капитан Ричардсон махнул рукой. Два матроса мигом подняли на палубу мертвое тело. Боцман хотел было осмотреть покойника, но капитан отогнал слишком усердного служаку.

Никола Сужин привязал к ногам Самарина мешок с камнями, перекрестился и перевалил тело через борт. Тело кувыркнулось среди обских волн и скрылось в мутной темени воды.

Со второй шхуны капитан Пекни закричал, что они сейчас подвернутся под ветер. Матросы разбежались по местам. Никола Сужин отмахнулся от сердитого голоса боцмана, прошел вдоль борта. Возле грот-мачты он нашел то, что искал – металлическую кошку из трех скованных вместе железных крюков. Кошка, как положено, была привязана к трем саженям крепкой веревки.

Никола Сужин вернулся на нос шхуны. Боцман хотел вырвать опасный предмет из рук подлого русского, но капитан сердито его окликнул. Сужин привязал конец веревки за опору перил и стал бросать кошку в то место, где вроде не виднелось залома из деревьев.