В следующий миг Севара ощутила влажную дорожку, которую он оставил поперёк синяка, и сглотнула. Густая слюна с трудом прокатилась по горлу. Хотелось громко стонать, хотелось его руки под тканью, как тогда, когда он задрал ей юбки на поляне, хотелось его поцелуев…

— Скажи что-нибудь, — вдруг попросил Нежд, — останови меня. Умоляю.

Севара едва смогла заставить себя сконцентрироваться на бледном лице с глазами, отражающими синеватый свет лампы. Глазами, что сейчас были больными и холодными. Обречёнными.

Нервное быстрое дыхание Неждана было созвучно собственному бухающему под рёбрами сердцу, оно врезалось в кожу, распарывая её ледяными лезвиями.

— Стой! — Севара сама не знала, откуда в ней нашлись силы, чтобы произнести это так чётко и резко. Одно слово, словно один точный удар.

Последнее, что ей хотелось — останавливать его. Но он просил. Нет. Он умолял. Она не знала, почему, но она знала, что так нужно. И если он не может остановится, значит, придётся ей останавливать его.

Неждан дрожал и почти не дышал. Если бы его тело не сотрясалось, можно было бы решить, что он всё же умер.

— Чай остыл, — рассеянно пробормотала Севара.

Неждан хмыкнул. Его глаза закрылись. Он не шевелился больше, словно заснул внезапно.

— Знаешь, — его голос провисал в тишине, — я думал, что справлюсь… Ох, мар! Прости!

— Всё в порядке, если ты в порядке, — отозвалась Севара. Ей хотелось подойти и обнять его, но она понимала, что это чревато продолжение, а они оба не в том состоянии, чтобы суметь остановиться. И если они продолжат… Кто знает, к чему такое приведёт. — Ты расскажешь, что с тобой?

Неждан повёл плечом. Всё ещё молчание. Севара вздохнула тяжело, подходя к столику и забирая свою чашку, чтобы пересесть на кресло у окна. Она оглянулась наружу, где густая тьма заволокла сбою всё, припечатывая мир мрачными тучами.

Чай действительно остыл. Мята стала ещё прохладнее, но мёд всё ещё сластил напиток.

— Ну как? — Неждан лениво взглянул на неё из-под ресниц.

— Холодный. Но вкусный. Мне нравится.

Он тихо засмеялся.

Глава 18. Разгулья

Время неслось так же быстро, как снег на пронизывающем северном ветре. Севара вновь ощущала тревогу. Она не способна была подолгу оставаться в одиночестве. Если она задерживалась в пустой комнате, ей являлся навязчивый образ Хозяина Зимы, такой же беспощадный и безучастный, как поднявшаяся метель, колотящаяся в окна так настойчиво, словно зима уже наступила. Погода подыгрывала страху, и паника неизменно хватала за горло, чтобы сжать посильнее, чтобы заставить сердце заходиться в неспокойном неровном ритме, чтобы поджилки тряслись, а на глазах выступали слёзы.

Потому, работая в кабинете, Севара просила к себе Оленю под предлогом занятий. Камеристка уже научилась весьма неплохо читать. Она делала это быстро и с удовольствием, потому счастлива была лишний раз посидеть на новеньком диване и пошуршать страницами под горячий чай. Однако, у неё были свои дела. Уборка дома не прекращалась никогда: пока одна комната полностью очищалась от пыли, другая уже успевала покрыться новой.

К счастью, в поместье были и другие слуги, способные скрасить одиночество. Забава кашеварила днями напролёт, даже сверх необходимого только для того, чтобы испробовать новый рецепт. Её почти всегда можно было застать на кухне, чтобы поболтать ни о чём.

Дед Ежа же переключился на мелкое хозяйство, приобретённое у съезжавшей на юг вдовы за бесценок. Последняя хотела вырезать кур, да сын деда Ежи прознал про то и поделился с отцом, а тот в свою очередь уговорил Севару. Возразить было нечем, к тому же деятельного старика всё равно зря отговаривать, он всегда умудрялся обнаружить какое-то дело, пусть хозяйка и не поручала ничего. Зато всегда охотно рассказывал про всё, что только знал. Беседы с ним обогащали познания про домашнюю птицу и скот.

Неждан тем временем был оставлен на мелкой помощи, как всегда. Принести воды, вынести ведро с помоями, вычистить сарай, смести снег с крыльца или прочистить от сугробов дорожку. Неждан мелькал то тут, то там. Севара встречала его только идущего куда-то по делу, но он всегда чувствовал, когда с ней что-то было не так…

— Милая моя, — шептал он тогда, привлекая её ближе, чтобы сжать крепче и коснуться губами виска, — что такое?

Она ничего не отвечала, только лбом упиралась в грудь Неждана и пряталась от вьюги полной снега снаружи и вьюги полной страха внутри. Он нехотя отпускал её и досадливо морщился от очередного расставания, но Севара успевала повеселеть и с улыбкой советовать поторопиться и выполнить поручение. На такое всегда находился один и тот же ответ:

— Как угодно моей госпоже.

Вечерами они сидели в кабинете с чаем. Никаких вольностей Неждан больше не допускал, всегда останавливаясь и раздражённо сжимая челюсти.

— Хоть орехи коли, — насмешливо сказала Севара как-то.

— Я же не щелкунчик.

— А похож: вон, как зубами скрежещешь!

— Насмехайся, госпожа, сколько угодно, — фыркнул Неждан, — но боги споры на кару за неподобающее обращение с несчастными.

Теперь уже фыркнула Севара. Хотела было произнести что-то, да негодник сгрёб её в охапку и чуть подбросил. Она едва сумела сдержать рвущийся визг, а затем принялась легко колотить его по плечам:

— Пусти немедленно! Охлёстышь!

Неждан тихо засмеялся уткнувшись в её шею, затем нежно поцеловал в уголок рта и спокойно вернулся на диван.

Уснула Севара (как и всегда последние дни) в кабинете. Оттуда её неизменно переносил в спальню Неждан.

Иногда, если тёмные сонные глаза открывались, а узкая ручка стискивала чужие пальцы, то на край кровати присаживался сторож сна. У него была мятая рубашка, немного спутанные волосы и очаровательные веснушки, а ещё голубые глаза, которые словно сияли изнутри и щурились от улыбки.

Неждан уходил лишь дождавшись, когда Севара уснёт. Она даже не могла бы поручиться за то, что он не остаётся с ней до самого утра, ибо ночью неизменно хорошо спала.

— Разгулье началось, — заметила Оленя, ставя кофе рядом с тарелкой.

— И правда… — тяжело вздохнула Севара.

В дни Разгулья самым большим праздником становился Новый год, который приходился на окончание осени. С началом очередного года придёт и начало зимы, с хозяином которой встречаться не хотелось. Потому ни от Разгулья, ни от Нового года Севара ничего хорошего не ждала.

— Я обычно гадаю в такие дни, хотя не всегда выходит…

— Гадаешь?

— Конечно! На Разгулье лучше всего гадать! На юге не так?

— Всё так, но я никогда таким не занималась, — призналась Севара. — Мой брат, говорил, что это глупость и девичья блажь.

Оленя фыркнула:

— Так говорят все, кто боится