— Чудесный день, сударыня, — сказал он по-французски, обращаясь к женщине в голубом прогулочном платье с кружевным омажем на шее. — Вы следите за парижской модой?

— В Париже умерла моя мать, — строго и спокойно ответила дама, показывая, что она не расположена к обмену пустыми любезностями и сразу предпочитает перейти к делу. — Вы передали мне ее записку и платок?

Господин приятной наружности поместился напротив Като и кивнул. Он смотрел на великую княгиню без робости или подобострастия. На его губах играла мягкая улыбка. Привычная, как знак вежливости — не более.

Екатерина сразу отметила спокойную силу его глубоких темных глаз и очень твердую складку губ, которую он и не старался разгладить.

Посетитель тоже обратил внимание на удивительное сочетание ангельской нежности черт лица великой княгини со слишком уж не женским выражением, которое то и дело мелькало на нем. «Со временем, благодаря этому выражению, она станет почти дурна, — отметил граф. — Но нельзя же посоветовать ей не думать! Бедняжка, такой высокий лоб ничем не скрыть! У матери при всей схожести лица не было ни такого лба, ни такого подбородка».

— Я согласилась встретиться с вами, — сказала она очень вежливо. — Но умоляю вас быть кратким. За мной следят, как вы, наверное, догадываетесь. Лишь желание исполнить волю покойной матери заставило меня так рисковать.

«О нет, дитя мое, — подумал граф. — Вы прекрасно знаете, что именно сейчас и Ее Величество, и Его высочество заняты наблюдением за вольтижировкой конногвардейцев на лугу перед дворцом. Даже их вечные шпионы графы Чоглоковы там. Так что вам нечего бояться».

— Нисколько не умаляя значения для вас памяти вашей матери, — заметил граф, — все же скажу, что вы встретились со мной не только по этой причине, мадам. Иначе мое обращение осталось бы без ответа, как оставались без ответа все ее письма.

— Так она все-таки писала? — Грустная улыбка тронула губы Екатерины.

— Вы не знали? — Пожал плечами граф. — Но ведь догадывались.

— Что толку в моих догадках? — Вздохнула его собеседница. — С догадками в руках не пойдешь к императрице и не потребуешь: Ваше Величество, где послания несчастной принцессы Иоганны Елизаветы?

— А вы пошли бы? — С сомнением осведомился граф.

Екатерина покачала головой.

— Нет, — твердо сказала она. — И у меня есть на то свои причины. Все, что я могу сделать для нее сейчас, это принять вас. Чего вы хотите?

— Вопрос в том, чего хотите вы, — возразил граф. — И насколько вы можете этого добиться без нашей помощи.

Недоверчивый взгляд карих глаз великой княгини уперся в его лицо, но не смог прочитать на челе графа ничего, кроме полного покоя.

— Я ничего не хочу, — сказала Като, вновь замыкаясь в себе. — Я супруга наследника престола и у меня нет ни своих планов, ни своих целей.

Губы графа сложились в саркастическую улыбку.

— Не знаю, за кого вы меня принимаете, — твердо, с холодком в голосе произнесла Екатерина. — Но вы должны понимать, что я чужая в чужой стране, у меня нет никакого веса в здешнем обществе. И не может быть никаких желаний, выходящих за рамки долга жены и матери августейшей особы.

— Разве? — Тонкие брови графа взметнулись вверх. — А этот юный геркулес, который охраняют вашу карету, не ваш любовник? Или вы не посещаете гвардейских казарм и кабаков? О, конечно, под охраной таких же, как он геркулесов. Но вот вопрос, откуда у них деньги на вербовку сторонников?

— Это допрос? — На лице великой княгини появилось не выражение испуга, как ожидал собеседник, а скука и усталость. — Кто-нибудь меня видел? Кто-то что-то может доказать? Послушайте, граф, князь, барон… Как к вам стоит обращаться? Маг, факир, великий посвященный? Пожиратель огня и глотатель шпаг? — Она ерзнула и только этим выдала свое крайнее раздражение. Да, о вас говорит весь город. Да, я была на ваших вечерах. Конечно, инкогнито. Сидела за портьерой, слушала, чему вы учите доверчивых простофиль, глотала пыль и думала, когда же это кончится?

Улыбка никуда не исчезла с лица Сен-Жермена.

— Вам удалось забить белибердой голову брату моего протеже, — продолжала Екатерина. — Но не надейтесь, что удастся повторить со мной тот же фокус. Тайные братства посвященных, издалека управляющие миром! Миром управляют алчность, жажда власти и расчет. Если вы в течение ближайших пяти минут не объясните причину, по которой я должна учитывать в моем пасьянсе еще и вашу карту, я попрошу этих, как вы выразились, юных геркулесов свернуть вам шею в ближайших кустах, а тело выбросить на дорогу. Итак?

— Миллион золотых рублей, — спокойно произнес граф.

— Что?

— Миллион рублей, или фунтов стерлингов, конечно, переводя первоначальную сумму в любую валюту.

Екатерина уставилась на собеседника удивленными глазами.

— Один миллион — вот та причина, по которой вы не только будете учитывать мою карту в своей игре, но и пойдете с нее, — сухо сказал граф.

— Не смешите меня. Таких денег нет даже в казне, — пожала плечами Екатерина.

— В казне к вашему сведению, мадам, вообще ничего нет. А после осуществления задуманных вами планов участникам придется платить. Платить дорого. Кроме того, есть еще гвардейские полки, которые не получают жалования уже около двух лет. Стало быть они живо потребуют его от нового правительства. Или вы надеялись, что расходы ограничатся одним подкупом сторонников? — Иронично осведомился граф. — С этого расходы только начнутся.

Собеседница несколько минут молчала, поджав губы и опустив пушистые длинные ресницы, от чего на ее щеки легла слабая тень. Наконец, она осведомилась:

— А где гарантии, что я получу названную сумму?

Граф протянул ей на ладони туго набитый мешочек.

— Здесь сто фунтов. Вам достаточно взглянуть на пробу и качество чеканки, чтобы понять, какими возможностями мы располагаем.

Екатерина развязала мешочек и высыпала на ладонь круглые золотые монеты. Она не смогла сдержать возгласа восхищения. Но это было восхищение ценителя тонкой работы, а не жадного обладателя.

— Что бы понять, что эти деньги фальшивые, достаточно посмотреть, как они хорошо сделаны. И где же их чеканят?

— В братстве, о существовании которого вы только что так презрительно отзывались, — усмехнулся граф.

— Умоляю не мучить меня рассказами о философском камне, эликсире бессмертия и превращении свинца в золото, — деловито отмахнулась она. — Если бедный Алексис верит во что-то подобное, мне жаль его головы. Меня же интересуют сроки и условия выплаты.

— Вы получите половину суммы сейчас от меня и половину по завершении предприятия от банкирского дома Сутерланда по подписанным мной векселям. В дальнейшем именно через этот дом мы будем обеспечивать ваши расходы.

— В дальнейшем? — Переспросила цесаревна. — А в чем смысл дальнейшего?