– Нет. Кроме него, – Громов кивнул на вздрогнувшего Садамчика, – все мертвы. Действуй смело.

– Смело? Я слышал, что душа не сразу отлетает после смерти. Некоторое время она кружит над покинутым телом, наблюдая, что с ним происходит…

– А что с ним может произойти? – удивился Громов. – Все, что могло случиться, уже случилось. Впрочем, если души этих поганцев еще здесь, то я даже рад. – Он плюнул в лицо одному из мертвецов и выжидательно приподнял бровь.

Поспешно потупившийся Корольков услышал:

– Кстати, твоя подруга еще стоит у дороги. Не поздно к ней присоединиться, если хочешь. Катитесь на все четыре стороны.

«И будет как в той сказке, – подумал Корольков. – Они жили счастливо и умерли в один день. В тот самый день, когда остались вдвоем. В лучшем случае через недельку-другую. Заманчивое предложение. Но я предпочитаю лет до восьмидесяти помучиться. Даже до ста. В одиночку».

– Ладно, я попробую, – сказал Корольков.

– Да уж, сделай такое одолжение.

– Это не одолжение. Это сознательное решение.

Корольков бочком двинулся между столами, переступая кровавые потеки. Его физиономия вытянулось, как кунья мордочка, когда он, стараясь не дышать, запустил пятерню в карман первому покойнику. Вскоре дело пошло на лад. К тому моменту, когда Ленка возвратилась из туалета, на столе возвышался целый ворох бумажных купюр, окруженный пятью разнокалиберными пистолетами.

– Золото я не брал, – доложил Корольков, с удивлением отмечая, что его больше не тошнит ни капельки.

– Правильно, – кивнул Громов, – ведь мы действуем по военным законам, а не по бандитским. Улавливаешь разницу?

– Улавливаю, – согласился Корольков, трогая сваленные на стол купюры. – Здесь что-то около двадцати тысяч рублей. Неплохой улов.

– Начинаешь входить во вкус? – поинтересовалась Ленка, остановившись рядом с отцом. Никто не сказал бы, что еще пять минут назад она горько рыдала, забившись в темную кабинку туалета. Правда, на ее ресницах почти не осталось туши, но кто из мужчин обращает внимание на подобные мелочи?

– В детстве я любил играть в пиратов, – возбужденно хохотнул Корольков. – Тысяча чертей на сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылка рома!

– По-моему, ты перевираешь классику, – заметил Громов, – но в общем твой энтузиазм мне нравится. Сгреби-ка деньги со стола и отнеси их на прилавок. – Он указал подбородком на окошко-амбразуру, за которым исчезла и больше не появлялась буфетчица в фиолетовом платье. – Заодно приведешь бедняжку в чувство.

– Как? – остолбенел Корольков.

– Очень просто, – сказала Ленка. – Можешь потереть ей уши. Дуть ей в рот не рекомендую – от тебя за версту несет рвотой.

– Сама применяй свои теоретические познания на практике, – парировал Корольков. – Меня интересует другое. С какой стати мы должны раздавать деньги каждому встречному?

Громов слегка нахмурился:

– Буфетчица могла бы заработать на нас тысячу рублей, но не пожелала.

– Одна тысяча – не двадцать!

– А моральная компенсация? Погляди вокруг, Игорь. Как ты думаешь, кому здесь придется убирать? Не тебе, не мне, а бедной женщине, которой и без того живется не сладко. – Между бровями Громова собрались две вертикальные морщины. – Не жадничай, Игорь. Если уж представлять себя разбойником, то благородным. Покажи широту своей натуры. Тем более что по возвращении тебя ожидает еще один сюрприз.

Оглядываясь на каждом шагу, Корольков побрел к окошку для раздачи пищи. Вид у него был опасливый.

– Приятных сюрпризов он от тебя не ждет, – заметила Ленка.

– И правильно делает, – откликнулся Громов. – Он не молоденькая девушка, я не жених.

– Какие у тебя планы, папа?

– Вернемся – возьмусь за ремонт в квартире. Сантехнику пора поменять, кухню привести в порядок.

– А самые ближайшие планы?

– Какие тут могут быть планы? Если уж сунулся в змеиное гнездо, то дави гадов, оказавшихся под ногами, вот и вся твоя задача. Чем больше, тем лучше. Сумел выбраться из переплета целым и невредимым – честь тебе и хвала.

– А если не сумел?

Вместо того чтобы ответить дочери, Громов закурил, сделал пару глубоких затяжек и сказал:

– То, что мы называем жизнью, – всего лишь список дел на сегодня. Собственная смерть в мои планы не входит. – Он тронул ногой притихшего пленника: – Эй, ты не спишь?

– Что вы, – заволновался приподнявшийся на локтях Садамчик. – Просто ослаб немного от потери крови.

– Тогда вставай. Сейчас ты сядешь в машину и возвратишься к своему атаману. Я приеду в поселок через часок-другой, так ему и передай. А еще передай, что я буду один.

– Почему один? – возмутилась Ленка. – Что ты задумал?

– Не хочу, чтобы Жасман дал деру, – пояснил ей Громов, после чего опять повернулся к поднявшемуся с пола Садамчику. – Я пойду пешком. При мне будут все наши деньги. – Он протянул руку навстречу возвращающемуся Королькову. – Дай-ка сюда бумажник. Выложи кредитки, оставь себе ровно столько, сколько может понадобиться тебе и Ленке на обратную дорогу, а остальное передай мне.

– Но зачем?

– Чтобы бандиты знали: это не блеф.

– Я спрашиваю, зачем вам брать с собой деньги? – спросил Корольков, вяло шелестя наличностью.

– А ради чего еще готов сражаться доблестный Жасман? – удивился Громов. – Деньги – предел его мечтаний. Пусть попытается выиграть свой заветный приз.

Выхваченный из рук Королькова бумажник исчез в его кармане.

– Он сбежит, папа, – предположила Ленка. – Прихватит мешок героина и сбежит.

– Игорь? Ему без нас деваться некуда. Верно я говорю?

Корольков, которого Громов хлопнул по плечу, вымученно улыбнулся.

– Я имею в виду Жасмана, – сказала Ленка.

– Вряд ли. Он должен дождаться московских партнеров, которые везут ему целых пятьдесят тысяч долларов. Если Жасман все же предпочтет удрать, – продолжал Громов, не сводя взгляда с Садамчика, – я все равно его из-под земли достану, но тогда у него уже не будет шансов, ни одного. Пристрелю его без предупреждения, вот и весь сказ. Если же он попытается отсидеться в своем логове, надеясь подкараулить меня из засады, то я подожгу поселок. Так что пусть лучше выходит мне навстречу. Сам или со своим Маратом. Ты тоже можешь попытать счастья. – Громов ткнул пальцем в грудь пленника. – Тогда вас будет трое, и это самое лучшее, что я могу вам предложить.

– А если я уеду? – быстро спросил Садамчик.

– Думаю, ничего у тебя не получится. Либо тебя пристрелит Жасман, либо я.

«Либо мы втроем прикончим тебя», – подумал Садамчик, напустив на лицо самое скорбное выражение, на которое был способен.