- Смотреть в оба всем, дежурства не бросать, - пожал плечами генерал. – Асканио, что ты вообще думаешь, придёт ещё это самое по наши души?

- Я думаю, придёт, но уже не теперь. Самая длинная ночь – это ведь ещё и поворот на лето, день будет прибавляться, укрепляя тем самым торжество Великого Солнца.

- Солнце на лето, зима на мороз, всё верно, - проскрипел Венедикт.

- Куда ж ещё-то на мороз, - страдальчески сморщился Асканио.

- Ничего, топи да одевайся, и весна не задержится, - Алексей Кириллыч похлопал мага по плечу и поднялся. – Пора и честь знать, господа хорошие. Хозяйка наша обещала нам праздник, а праздник, как мы знаем, по щучьему велению бывает только в сказке. Так давайте же спросим, нужна ли какая помощь, и пойдём себе.

- Нужна, - радостно закивала я. – Ёлку бы принести из леса, небольшую и пушистую. Такую, чтобы здесь поместилась, в этой комнате.

- Сделаем, - кивнул генерал. – Сегодня смеркается уже, а завтра и сделаем.

Вот и славно, думала я, пока махала им рукой на прощание – кому с крыльца, кому из дома. А ёлка будет – так и праздник будет.

Впрочем, работа – это руки занять. А вот голову… Наверное, нужно будет не уставать в хлам и прочитать хоть ещё какой кусок из записок Женевьев.

37. Женевьев. От десяти до пяти лет назад

Королева умерла внезапно.

Нет, неверно. Все знали о её долгом нездоровье, и даже среди придворных её очень редкие появления на людях уже не удивляли никого. Но всё равно для нас оказалось внезапно – потому что и мы привыкли к нездоровью и к ежедневным посещениям и разговорам с ней – насколько у неё хватало сил с нами разговаривать.

И вот её не стало. Траур, во время которого я была рядом с королём, но – не на публичных церемониях. А после похорон он сказал мне:

- Женевьев, мне очень жаль, но я не смогу жениться на вас, даже если вы вдруг овдовеете.

- Мне это не нужно, Луи, - покачала я головой. – Клянусь, не нужно.

Это была чистая правда – кто бы там что ни думал, но мне не хотелось становиться морганатической супругой короля. В моём нынешнем статусе я имела намного больше свободы, чем любая королева.

Я давно уже купила себе дом недалеко от дворца – чтобы быстро туда попасть в случае нужды, а такая необходимость нет-нет, да и случалась. Дом был невелик, но я устроила его совершенно по своему вкусу, в отличие от дома маркиза дю Трамбле. В том доме было бесполезно что-либо делать так, как нравилось мне, потому что это не нравилось маркизу… и потому что у меня не было совершенно никакого желания там бывать. С маркизом мы отчётливо терпеть друг друга не могли, а Эжен… а с Эженом всё получилось непросто.

Ему уже исполнилось девятнадцать. Он вырос красавцем, похожим на юношеский портрет графа де Рьена – темноволосым, темноглазым, обаятельным. Но он не был магом, и граф, как мне казалось, всегда ощущал себя рядом с этим внуком немного неловко. Не сложилось у них дружеских отношений. Впрочем, сейчас графом был мой самый старший брат Рауль – уже несколько лет, и он тоже не стремился дружить ни со мной – потому что презренная отступница и вообще королевская фаворитка, ни с моим сыном.

Моя семья вздумала не простить мне того, что я не бросилась добывать для них всех должности, титулы, земли и просто деньги. Меня довольно долго осаждали по этим вопросам – сначала отец, но по велению короля он вынужден был отправиться в родовые владения и оставаться там до смерти. Потом Рауль, но он тоже считал, что мне устроили весьма приличный брак, и мой долг теперь – помогать родным до смерти, и очень удивился, когда услышал прямо – я не считаю свой брак приличным, а всё, что я, может быть, получила в жизни, зависит не от моей родной семьи, и не от семьи мужа, а от благосклонности его величества.

Король убедил меня принимать от него деньги и подарки тем, что усмехнулся и спросил – неужели я не хочу получить имущество, которое будет только моим, но не моего мужа? Это было очень соблазнительно, не скрою, и я согласилась. И теперь у меня был домик, у меня были недурные драгоценности, и запас денег тоже был, причём – не в сундуке, а в банках, в нескольких. Не только Франкия, но ещё Фаро, Кайна, Видония и Полуночные острова. Он как-то хитро всё это обозначил – что это его подарки, не как короля, а как Луи де Рогана – потому что есть же ещё имущество Роганов, личное. И что в мою полную собственность всё это перейдёт по завещанию после его смерти, а если кто-либо из его родичей вознамерится воспрепятствовать – то получит посмертное проклятье, так и написал. Я рассмеялась, когда прочитала, а он печально сказал, что увы, это необходимость, а не причуда.

Я поняла, почему он так сказал и сделал – потому что после смерти королевы мы столкнулись с тем, что старший сын и наследник короля, принц Луи, меня с трудом выносит. Увы, он больше походил на мать, чем на отца, и не стремился сам вникать в дела государства, только лишь по обязанности. Король приобщал его к делам лет с пятнадцати – чтобы разбирался, так и сказал. И говорил, что его самого тоже отец начал брать и на заседания парламента, и на совещания с министрами примерно с такого возраста, чтобы он знал, понимал и разбирался. Но принц Луи только поджимал губы и ворчал, что ему нет нужды самолично знать обо всём, если он подберёт себе хороших советников. Король тоже поджимал губы и говорил, что заслуживающих доверия советников не так много – это раз, и чтобы не искушать их своей бестолковостью, нужно, всё же, разбираться в том, что происходит в королевстве. Принц не спорил, но не был согласен, все это понимали.

Для второго принца, Франсуа, король избрал военную службу – как когда-то его отец для его собственного брата. Принц Анри с весьма юных лет начал служить, и если не был лучшим полководцем нынешнего царствования, таковыми считали герцога Вьевилля и герцога Саважа, но –