Так, - кивнул он. – Я предлагал Луи конфисковать всё, что есть в вашем доме, но он убоялся какого-то там посмертного проклятия, и зря, я так считаю. И согласился только продержать вас в Бастионе по вымышленному обвинению. Но теперь уже – как есть. Я уверен, что вы немало нагрели руки за то время, что отец держал вас при себе. И отправляю вас туда, где греть руки не на чем, и вообще главное – выжить, как я слышал. Впрочем, не сомневаюсь, что вам удастся выжить и там. Но рад этому не буду. Вы, маркиза, изрядно осложнили жизнь всем – и тем, кто желал оказаться на вашем месте, и тем, кто хотел, чтобы их ближние там оказались. Так что я представляю не только себя лично, но ещё и некое содружество, давно желавшее от вас избавиться. А что до меня самого – я бы проще смотрел на вас, если бы вы обладали достаточной гибкостью ума и могли внушить эту гибкость отцу. Потому что нам теперь разгребать последствия его твердолобости.

Вот так, дождались смерти короля, и избавились. И бегут разгребать последствия. Ну, поглядим.

- Ваше высочество, могу я просить вас?

- О чём же?

- Передать моё благословение маркизу дю Трамбле.

- Полагаю, он прекрасно живёт и без вашего благословения.

Вот скотина. Ладно, как скажете, ваше высочество.

- А выпить со мной рискнёте?

- А рискну. Вряд ли вы успели возобновить ваш запас ядов.

Мне не было нужды возобновлять ничего. И… зря он встал между Эженом и мной. Ничего бы с Эженом не случилось, поговорили бы. Да и всё. И имущество я бы оставила ему уже сейчас, уж наверное, он не огорчился бы и взял. Значит, будет ждать моей смерти.

Я попросила принести нам вина, принц сам открыл бутылку и разлил. И тут его вызвали к дверям – что-то там, какое-то известие. Я подумала – если выйдет, то это судьба. Он поднялся, вышел… и я воспользовалась этим тут же.

Впрочем, он вернулся быстро, я только и успела спрятать пустой флакон.

- Я не сомневаюсь в вашей изворотливости, маркиза. И не готов желать вам удачи.

- Я и не приму от вас никакого пожелания. Лучше выпьем в память вашего отца.

- Принимается, - кивнул он.

Выпил и не поморщился. Не поморщилась и я. Он маг, раскусит или нет?

Не раскусил. Молод и самоуверен. Попрощался и вышел.

А наутро мы с Мари и нашими тремя сундуками попросили моего уже почти совсем бывшего управляющего отвезти нас в Академию – путешествие в дальнюю даль должно было начаться там. И принц прав, я буду не я, если не найду способ вернуться оттуда.

Женя, настоящее время

На этом месте воспоминания маркизы заканчивались, но в тетради ещё оставались свободные листы. Наверное, в дороге ей было не до записей, а потом… уже ни до чего.

Я закрыла тетрадь и ревела. Мне было жаль их всех – Женевьев, её Луи, её Эжена, этого заносчивого паршивца Франсуа, и его старшего брата тоже… ну почему всё так-то? Она ж кремень, она же локомотив, с ней бы договориться – и она бы избавила их от всех возможных врагов, кого свалила бы, кого подгрызла. А теперь там что? Молодой король Луи, оставшийся без деятельного брата?

Нужно было проверить ещё одну вещь. Я поднялась с постели, распихав котов, и раскрыла сундук с придворным платьем и прочей мишурой. Покопалась, достала нужное.

Под кожаной обложкой сзади и впрямь лежал тонкий вышитый платок с бурыми пятнышками. Монограмма Женевьев, кровь Женевьев. Нужно иметь это в виду – вдруг пригодится?

Я утолкала книгу обратно на дно сундука, закрыла сундук и забралась в постель. Погасила осветительный шарик. Слёзы всё капали, а нос швыркал. И там было что-то ещё, на что нужно было обратить внимание, а я не обратила. Ладно, потом.

Муся взгромоздилась на меня сверху, а Вася пришёл и ткнулся носом в ухо. Спи, мол, глупая, утро скоро, а тебе к празднику готовиться.

39. Не уходи, побудь со мною

Три дня мы готовились. Три дня дым стоял коромыслом. Три дня всем гостям давали от ворот поворот – приходите, мол, уже на праздник.

В целом, как и дома на день рождения или новый год – спланировать, наготовить, накрыть, всех накормить, посуду помыть, упасть без сил. Праздник от слова «упахаться». Люблю, умею, практикую.

В последние годы я отчаянно стремилась всего этого избежать, потому что удовольствия уже никакого, и сил тоже не было. А здесь – словно второе дыхание открылось.

И ещё – не было времени рефлексировать и размышлять о судьбе Женевьев дю Трамбле. Я подумаю об этом потом, даже не завтра, а вообще после праздника.

Генерал сдержал обещание и прислал парней, чтоб выбрали в лесу ёлку, срубили и принесли. Установить в зале помог сосед Егор Ильич, он заглядывал каждый день, спрашивал – не помочь ли чем. Поглядывал пристально на нашу Дарёну, но, похоже, пока помалкивал. И чего ждёт, поросёнок? Сватался бы уже, что ли.

А вот его младший братец, кажется, попытался подкатить к нашей Меланье. И получил на орехи. Я застала самый конец, услышала обиженное «Зачем вы так, Меланья Никитична», и ехидный ответ «А я вообще маг, Тимофей Ильич, если вы не слышали, и кое-кого другого это вовсе не смущает». Вздохнула про себя, улыбнулась. Ничего, полезет на рожон – дадим по лбу коллективно.

Но пока мы коллективно работали. Отмыли дом – уже нужно было, пора, и вообще, праздник же. Сварили холодец, посолили круто рыбу на шубу. Сделали майонез, девушки мои дивились, но смотрели, а потом и сами тоже взбивали смесь. Пробовали с опаской, на кончик ложки, облизывали. Забегали помогать Ульяна и Дуня, Дуню мы, правда, усаживали в угол и совали в руки чашку чаю, потому что она приходила к нам от каких-нибудь простуженных пациентов. А Ульяна встревала во всё – и в майонез, и в холодец, и в салаты – ой, что это, как вы это делаете, и что будет.

Нарядили ёлку – тоже всей компанией. Напекли песочного печенья с дырочками в виде звёздочек, формочки для вырезания нам сделал Егор Ильич. Он же принёс деревянных фигурок зверей, которые мы тоже приспособили к этому благому делу. Звезду на верхушку помогла сделать Дуня – её вырезали из цельного куска льда, а она