– Ничего особенного, – скромно улыбнулась Елена Григорьевна, для которой похвала сына всегда была наивысшей из похвал. – Всего лишь очень вольная вариация на тему сациви.

– Такие вот вариации – двигатель кулинарного прогресса! – убежденно сказал Александр. – Вариации обогащают кулинарию, и чем они вольнее, тем лучше.

– Ты, наверное, хотел сказать «чем они вкуснее, тем лучше».

– Это само собой. Но и степень отхода от канона тоже имеет значение. Так рождаются новые блюда. Если бы человечество строго и неукоснительно следовало бы канонам, то мы бы до сих пор жили в пещерах и питались бы сырым мясом. Так что больше вариаций, хороших и разных!

Пока Александр доедал то, что осталось у него в тарелке, Елена Григорьевна молча смотрела на него. Догадавшись, что мать хочет что-то добавить к сказанному ранее, Александр спохватился и поспешил уточнить:

– Курицу я похвалил без всякой задней мысли, мам. Просто удержаться не мог. Это был восторженный крик души, а не попытка увести разговор в сторону и уж тем более не намек на то, что пора закрывать тему. Так что если тебе есть что сказать…

– Есть немного, – подтвердила Елена Григорьевна. – Знаешь, Саша, многое из того, что тебе может казаться простым и само собой разумеющимся, для женщины, у которой на руках есть ребенок, может быть сложным. Это порой вызывает непонимание, иногда даже ревность. Самое неправильное из всего самого неправильного – это встать в позу и сказать что-то вроде «если ребенок тебе дороже, то…». Непременно услышишь в ответ, что «если» здесь излишне, а дверь вон там…

– Ну, я же не идиот! – Александр укоризненно посмотрел на мать, спрашивая взглядом, как она могла допустить, что ему в голову придет такое. – Я ж понимаю…

– Далеко не все это понимают и далеко не всегда, – печально сказала Елена Григорьевна, и по тому, как на мгновение подернулись поволокой ее глаза, Александр понял, что мать не просто предостерегает, а делится личным опытом. – Я знаю, что ты не идиот, но всякое в жизни случается. Иногда эмоции могут так взыграть… Но как бы они ни взыграли, всегда помни, что любая женщина прежде всего мать и уже потом жена, подруга, сотрудница… Эту банальную истину мужчины часто забывают или просто не принимают во внимание. Или принимают во внимание не всегда. Взрослым, пока у них нет детей, многие детские проблемы кажутся надуманными или несущественными. Я могу долго распространяться на эту тему, но самое главное я тебе сказала и надеюсь, что ты примешь мои слова к сведению. Или хотя бы вспомнишь о них в нужную минуту.

– Принял и вспомню, – серьезно пообещал Александр, кладя вилку с ножом рядышком на правую сторону тарелки – международный сигнал «больше в меня не влезет». – Я же знаю, мам, что ты попусту не скажешь и плохого не насоветуешь. Кстати, раз уж у нас зашел разговор о детях, хочу попросить тебя поделиться опытом общения с мальчиками младшего школьного возраста. Я в этом отношении полный профан, а у тебя, насколько мне известно, был когда-то сын-второклассник.

– Насколько мне известно? – мать иронично приподняла левую бровь. – А вдруг ты ошибаешься?

– Не ошибаюсь! – мотнул головой Александр. – Я прекрасно помню себя во втором классе, но вот что касается общения со взрослыми, то тут моя память дает сбой. Помню только, что я терпеть не мог твою сослуживицу Елизавету Васильевну, потому что она постоянно интересовалась моими оценками и нудила, что хорошие дети должны учиться только на пятерки.

– Елизавета была той еще занудой, – согласилась Елена Григорьевна. – Но в целом она человек хороший, мы с ней до сих пор перезваниваемся. Она уже пятый год сидит дома, воспитывает внука, готовит из него великого музыканта.

– Бедный ребенок, – искренне посочувствовал Александр и даже головой покачал.

– Время покажет, кто бедный, а кто нет, – осадила его Елена Григорьевна, не любившая необоснованной критики. – А что касается общения с детьми, то это крайне просто. Общайся на равных, не поучай и не наказывай – вот и все.

– Так просто? – не поверил Александр.

– Можешь прочесть десяток руководств и пособий – выводы будут те же самые. Только времени больше потратишь.

– Послушай, – заинтересовался Александр, – а как тебе удавалось обходиться без наказаний? Неужели я рос таким пай-мальчиком?

Его действительно не наказывали в детстве. Не ставили в угол, не лишали сладкого, не запрещали прогулки и уж тем более не пороли.

– Ты рос обычным вменяемым ребенком, которому можно было все объяснить. Иногда ты вредничал, как вредничают все дети, но это было очень забавно и недолго… А потом, какой смысл в наказаниях? Они никого не перевоспитывают, ничему не учат, а только озлобляют, нагнетают напряжение. В итоге получается обратный эффект. Меня мама тоже никогда не наказывала. Нет, вру, один раз я от нее подзатыльник получила, когда в четырехлетнем возрасте самовольно забралась на подоконник и пыталась открыть окно. Но тогда у мамы было шоковое состояние, потому что за те минуты, пока мама отлучилась в туалет, прости за такую подробность, окно я почти открыла. Еще бы чуть-чуть и… Так что этот подзатыльник можно было не считать, потому что он был отвешен мне, как принято говорить, в состоянии выраженного аффекта. Мама потом очень долго раскаивалась, что подняла на меня руку. Спустя много лет, десять или даже пятнадцать, вспоминала об этом. Для времен моего детства подобная щепетильность была несвойственна, детей тогда просто положено было лупить, и это называлось воспитанием. Лупили всем, что только под руку попадалось, – ремнем, прыгалками, резиновым шлангом, шнуром от эспандера… Одна из наших соседок своего сына вешалками платяными лупила…

– Да ну! – не поверил Александр.

– Ну да! – в тон ему ответила мать. – Уж не думаешь ли ты, что я выдумываю? У нас даже некоторые учителя говорили: «Вот выпорет тебя отец за двойку – сразу захочется уроки учить!» И это была не какая-то там бурса, а обычная московская школа. С репутацией выше среднего.

– Времена определенно меняются к лучшему, – заметил Александр.

– Если даже это не так, то в это надо верить, – улыбнулась мать. – Но если уж говорить начистоту, то они и в самом деле меняются к лучшему. Разве что мороженое и пончики не такие вкусные, как в детстве.

«Мороженое и пончики», – отметил в уме Александр. Если постараться, то можно найти в Москве очень вкусное мороженое и очень вкусные пончики. И в следующий раз он непременно приедет к маме с этими лакомствами. Пусть вкус будет не совсем таким, как в детстве (маховик времени, увы, обратного хода не имеет), но все же маме будет приятно. Елена Григорьевна очень любила такие неожиданные сюрпризы. Александр знал, что мама положительно относится к мороженому, и время от времени покупал его перед приездом к ней, но после того, как у мамы начался период активного увлечения диетами, перестал это делать. А сейчас, как видно, это увлечение сошло на нет, потому что мама ела курицу вместе с ним, да вдобавок из кухни тянет приятным ванильно-коричным запахом свежей выпечки. Елена Григорьевна ничего не пекла в «диетические» периоды, потому что это уже не соблазн получается, а мука мученическая – испечь и не попробовать.