Герцогиня подошла к леди Фарнсуорт.

– Пройдемте в дом. Мисс Уэверли, мы верим вам на слово: что вас не использовали и вы вполне благополучны, – однако все-таки успокойте нас относительно того, что полностью отдаете себе отчет в своих действиях. Ведь это же Лэнгфорд в конце концов.

– Черт! Они нашли ее! – воскликнул Габриэль. Они со Страттоном, захватив бренди, перешли в маленькую столовую, из окон которой хорошо просматривался сад. – Какая наглость рыскать по моему саду без разрешения!

– Думаю, их очень беспокоит судьба мисс Уэверли.

– Скорее им нужен повод, чтобы расправиться со мной. – Он взглянул на графин с бренди. – Наверное, нужно послать за шампанским, чтобы выпить последний бокал, перед тем как взойти на эшафот. Напомни дамам, что как пэр Англии я имею право на шелковую веревку.

– Клара говорит, что мисс Уэверли очень смышленная девушка. Она не даст им повода тебя повесить, – заметил Страттон.

– Клара смогла это понять в ходе минутного разговора в театральной ложе?

– Они встречались и до того, когда мисс Уэверли начала работать в журнале. Ты не знал, что она сотрудничала с ними?

Значит, Аманда тоже была связана с «Парнасом»…

– Не знал.

Страттон пожал плечами.

– Я думаю, Клара была удивлена, но вовсе не шокирована, узнав, что у тебя роман с мисс Уэверли. Она не лицемерка.

– Не она натянет на меня мешок висельника, но вон та темная тень рока… Она вышла из себя до такой степени, как будто я соблазнил ее родную дочь.

– Возможно, она ее так и воспринимала.

– Полагаю, теперь она напишет еще одну статью, озаглавит ее «Мнимое раскаяние знати» и представит меня в качестве главного примера. Я надеюсь, ты воспользуешься своим влиянием, чтобы не допустить этого.

– Клара же сказала: они не подвергают статьи друг друга цензуре.

Страттон подлил бренди в бокал Габриэля.

– Однако эту женщину им следует подвергать цензуре. Если твоя жена является владелицей проклятого журнала, она могла бы и отказать в публикации подобной статьи.

– Там не было твоего имени. Она воспринималась как общая критика аристократии.

– Когда ты впервые ее прочел, неужели ты подумал: «О боже, леди Фарнсуорт критикует аристократию!» Скорее ты сразу решил: «Черт, она же пишет о Лэнгфорде!»

Страттон опустил голову и улыбнулся.

– Вижу, это тебя веселит. Ты бы так не ухмылялся, если бы нечто подобное написали о тебе.

– Обо мне писали в другом разделе журнала, и о Кларе тоже, и там были наши имена, как ты помнишь.

Тут только Габриэль понял все нюансы происшедшего в гостиной.

– И она позволила это? Она разрешила вынести тот скандал на страницы журнала?

– Она сама написала статью. Она хотела, чтобы правду знали все, чтобы не возникло никаких кривотолков. Ей это многого стоило. – Он помолчал. – Но она поступила так ради меня. Поэтому не ожидай от меня слишком большого сочувствия, если из-за статейки леди Фарнсуорт тебе придется расстаться с частичкой своей гордыни.

– Тебе удалось успокоить бурю легче, чем я предполагал. Пойдем присоединимся к дамам. Аманда никогда не простит мне, что я оставил ее наедине с ними.

– А я думаю, будет разумнее предоставить их самим себе.

Габриэль не считал это таким уж разумным, но смирился.

– Тогда нам придется на какое-то время найти занятие для себя. Садись и расскажи мне, каковы успехи твоего сына.

– Ну, это же тебе мгновенно наскучит.

– Вовсе нет. Я весь внимание. Сколько ему сейчас? Месяц? Он уже начал говорить?

– Самые первые черновики разложены по датам, более ранние лежат внизу, более поздние – сверху. Они во втором ящике.

Аманда объяснила свой весьма логичный способ раскладывания бумаг леди Фарнсуорт. Литературная дама сидела за письменным столом и делала заметки. Листок с похожими заметками находился в верхнем ящике стола в библиотеке. Аманда специально оставила его там на случай, если ее бывшей хозяйке потребовалось бы вспомнить наставления, которые она ей давала в последний день службы.

Леди Фарнсуорт с восторгом взглянула на листок с заметками, промокнула его, сложила бумагу и снова села на диван рядом с миссис Галбрет. Там она нашла свою сумочку и засунула в нее бумагу.

– Сама судьба помогла мне найти вас сегодня. Теперь у меня будет верная карта, по которой я смогу отыскать все необходимое.

На создание карты ушло пятнадцать минут. Теперь, когда все было закончено, Аманда задумалась над тем, как ей избежать неловких вопросов.

– Вы должны понимать, дорогая, что если ваше пребывание в этом доме получит огласку, вам не будет никакого снисхождения. – Леди Фарнсуорт говорила совершенно спокойно, как будто рассуждала о погоде.

Герцогиня закатила глаза.

– Дороти, хватит.

– Я чувствую себя обязанной расставить все точки над «и». Это вызов. Ты же прекрасно это понимаешь, Клара. Лэнгфорд превзошел себя в своей многолетней кампании шокирующих вызовов, которые бросает обществу.

– Никому не известно, что я здесь, кроме вас, дамы, и герцога Страттона. Я не собираюсь оставаться в этом доме надолго. Герцог помогает мне в одном деле, которое тяжелым бременем лежит на мне. Скоро оно завершится.

– И куда же вы отправитесь потом? – спросила леди Фарнсуорт.

– Помогать матери, как я и говорила. Я не лгала вам. И у меня нет никаких иллюзий относительно того, что моя связь с герцогом может быть продолжительной.

– Если вам требовалась помощь, вы бы могли обратиться к нам, – заметила миссис Галбрет.

– Это очень мило с вашей стороны, но это не такая помощь, которую вы могли бы мне оказать. И я хочу, чтобы вы знали: содействие герцога никак не обусловлено тем, что я являюсь его любовницей. Наша связь возникла раньше. Я даже пыталась скрыть от него свои проблемы. Что же касается моего нынешнего положения, то оно стало результатом случайного стечения обстоятельств.

– У меня не сложилось впечатления, что мисс Уэверли хочет как-то выпутаться из ситуации, которая ее тяготит, – заключила герцогиня. – Мне кажется, наше вмешательство здесь явно не требуется.

Леди Фарнсуорт сухо кивнула.

– А если родится ребенок, что тогда? Он получит какое-нибудь обеспечение? – спросила мисс Галбрет. – Эти отношения могли стать результатом случайного стечения обстоятельств, но ведь у них могут быть весьма длительные последствия.

Аманда ничего не ответила, и тогда герцогиня осторожно спросила ее:

– Вы бы хотели, чтобы кто-то из нас поговорил с ним? Или с моим мужем?