Фиона засмеялась.

Он улыбнулся в ответ, скользнув взглядом по ее руке, которую она приложила к животу. Фиона тут же убрала руку и вспыхнула: она как-то не осознала, что стоит в подобной позе. Джек показал на тропинку:

– После вас, миледи.

Она пошла по извилистой тропке, под ее ногами шелестела трава, пальцам ног сделалось прохладно от соприкосновения с влажной землей. Она чрезвычайно чутко реагировала на свежесть воздуха, на ветерок, который играл ее волосами и омывал щеки, на тепло руки Джека, которая сжимала ее локоть и помогала огибать всевозможные неровности на тропинке.

– Я надеюсь, что ты захватил достаточно еды, – сказала Фиона. – Мой желудок требует к себе внимания.

Они повернули налево, и Фиона остановилась. Огромная скатерть была уставлена тарелками с виноградом, сыром, пирожными, сдобными булочками, а также желе, джемом и мармеладом. Сбоку стоял Девонсгейт с салфеткой, свисающей с руки.

– Девонсгейт! Это просто замечательно!

– Благодарите за это его светлость. Это была его идея.

Фиона обернулась:

– Джек, спасибо тебе!

Легкая улыбка коснулась его губ.

– Пустяки, а теперь садись и ешь. Ты побледнела за эти несколько дней. – Он расположился на одеяле рядом с ней. – У нас было много сногсшибательных событий за это время, не так ли? Вначале – наша женитьба, которая была далеко не обычной. Затем мы должны были приспосабливаться друг к другу. Твои братья отнюдь не сделали нашу жизнь легче. Плюс к этому проблемы, связанные с Лусиндой, и этот несчастный случай с лошадью… И теперь вот мы оказались на свадьбе. – Он взял нож и стал чистить грушу. – Я не люблю свадьбы.

– В самом деле? А почему?

Он разрезал грушу на ломтики и положил их на тарелку.

– Девонсгейт, пожалуйста, подай ее светлости сок.

Девонсгейт налил сок в винный бокал и передал Фионе.

– А вы, милорд? Наверно, вам нужно налить эля или…

– Нет, я тоже буду пить сок.

Девонсгейт и Фиона с изумлением переглянулись, затем Фиона перевела взгляд на Джека:

– Сок?

Он пожал плечами:

– То, что хорошо для моего сына, вполне хорошо и для меня.

Сына? Он полагал, что она… Фиона смутилась. Она все еще продолжала размышлять об этом, хотя где-то в глубине души уже была способна в это поверить.

Фиона стала в уме складывать недели. Вполне возможно. Да, возможно. На глаза у нее навернулись слезы. Она носит ребенка Джека?

– Фиона, выпей соку, – мягко сказал Джек.

Она сделала конвульсивный глоток, ощутив терпкий вкус сока.

– Девонсгейт, – сказал Джек, не сводя глаз с Фионы, – я думаю, у нас теперь есть все, что нам нужно. Ты можешь уйти к карете.

– Спасибо, милорд. Если я вам понадоблюсь, я буду всего в нескольких шагах отсюда. – Сделав поклон и бросив последний критический взгляд на одеяло, он ушел по тропинке.

Джек глотнул сока, сделал гримасу, но, спохватившись, тут же исправился. Поставив стакан на стол, он взял маленькую тарелку и положил на него абрикосовый пирог, а также ломтик сыра.

– Попробуй это.

Фиона взяла пирог и отщипнула от него кусочек. Утром она надела белое муслиновое платье, украшенное розовыми рюшами, которые проглядывали между полами плаща. Торопясь, она воспользовалась недостаточным количеством заколок, и ее волосы сейчас грозили рассыпаться.

Она выглядела свежей и молодой, а россыпь веснушек на носу казалась настолько привлекательной, что у Джека появилось искушение расцеловать их.

Фиона надкусила пирог.

– Джек, почему ты не любишь свадьбы?

– Я нахожу все эти церемонии, цветы и прочее смешными.

– Я понимаю, – медленно проговорила Фиона, – но все-таки. – У нее слегка порозовели щеки. – Ты можешь считать меня глупой, но церемония сама по себе была красивой. Они действительно любят друг друга. Джек, а у тебя не возникает иногда желания, чтобы у нас с тобой дела обстояли иначе? Чтобы наш брак был более нормальным? – Румянец у нее на щеках сделался еще гуще. – Конечно, мы затем не будем вместе, но если бы мы… – Она вздохнула. – Я все усложняю, да? Прошу прощения.

– Нет, продолжай, пожалуйста. А что тебе понравилось в этой свадьбе?

Она удивилась, но, кажется, и обрадовалась.

– Да все было замечательно – церемония, прием. У нас ничего этого не было.

Джек усмехнулся:

– Верно. Жених был пьян до потери сознания.

Она отложила в сторону пирог, щеки у нее заполыхали.

– Мне хочется, чтобы ты не вспоминал об этом.

Джек засмеялся:

– Я сделаю все возможное, чтобы забыть, но это очень трудно.

Она вздохнула, и между ними повисло молчание. Шутливая реплика застыла на губах Джека. Фиона была серьезна. Для нее это значило очень много.

– А какой бы ты хотела видеть нашу свадьбу?

Фиона улыбнулась беглой улыбкой.

– Глупо даже думать об этом, у нас не было выбора. В особенности у тебя.

– Я не сожалею, что мы женаты. – Эти слова удивили его самого, но он знал, что говорил искренне. Теперь в его жизни появились цель, смысл и оправдание всего.

Она взглянула ему в лицо:

– Не жалеешь?

– Нисколько. Я даже теперь думаю, что у нас все хорошо.

Она поджала колени и обвила их руками.

– Я тоже думаю, что у нас все хорошо.

Он взял ее руку, обратив внимание на то, как мала была ее ладонь по сравнению с его.

– Фиона, я…

Раздался выстрел.

Джек вскочил, пистолет в его руке оказался раньше, чем замерло эхо.

Но в чаще леса ничего не было видно и слышно – ни малейшего движения, ни звука. Ничего, кроме зловещей тишины.

– Проклятие! – проговорил Джек. – Должно быть, кто-то охотится.

Фиона не отреагировала. Джек обернулся. Он увидел окаменевшее лицо, она открыла рот, словно собиралась что-то сказать, но не могла произнести ни звука.

Он опустился на колени.

– Ты не бойся. Когда я найду…

Кровь, густая, красная кровь расплывалась на белоснежном платье.

– Нет! – закричал Джек.

Губы у Фионы дрогнули, затем она стала медленно валиться ему на руки.

Джек поймал ее, бросив пистолет на одеяло.

– Девонсгейт! Хэмиш! – Им овладел страх. Он должен что-то сделать, чтобы спасти ее. Пятно крови быстро увеличивалось. – Проклятие, Девонсгейт! – отчаянно закричал он. – Фиона! О Господи, нет! – Слезы затуманили ему глаза, когда он принял ее в объятия.