Он попытался работать, но голова отказывалась воспринимать новую информацию. Мысли то и дело скатывались к сыну, который в данный момент находился неизвестно где.

Очередной стук в дверь заставил короля вздрогнуть.

– Войдите!

– Ваше величество, – поприветствовал правителя Ринон. Подойдя ближе к столу, он остановился. – Я был в веселом доме. Там однозначно поработал темный маг.

– Что? – Карот вскинулся. – Но ведь сказали…

– Для меня не составило труда увидеть остаточный след. Работал очень искусный маг. Шлейф практически исчез, но крохотные частицы магии все-таки можно было найти. Он просто усыпил девушку своей силой и перерезал ей горло. Она умерла во сне.

Яснее не стало. Зачем темному магу убивать какую-то проститутку?

– Вероятно по той причине, что она что-то знала, – ответил Ринон. Король удивленно вскинул брови. – Вы произнесли свой вопрос вслух, ваше величество, – пояснил Эйбрасон, понимая, что правитель сейчас немного рассеян.

Осмыслив сказанное, Сапрат ощутил, как холодом сковало его сердце. Если девчонку убили за некие знания, то и его сына похитили по той же причине. Возможно, его уже нет в живых. Но что произошло? Кто и что узнал? О ком? Как тот все понял? Как так быстро все устранил?

– Темный маг, – прервал его мысли Ринон. – Я полагаю, все было примерно так. Девушка как-то узнала о личности темного мага. Во время встречи она рассказала об этом наследному принцу. Каким-то образом магу удалось все выяснить до того, как его высочество пришел к вам. Кто-то очень не хочет, чтобы о его векторе магии узнали.

В дверь снова постучались.

– Ваше величество, – стражник, заглянувший в кабинет, выглядел слегка растерянно. – Там девушка хочет войти. Она ученица милорда, – сказав это, он замер, ожидая приказа.

– Пусть войдет, – разрешил Карот.

Вера вошла в кабинет короля решительно. Она боялась даже думать, что ее действия могли привести к нынешнему результату. Впрочем, даже если и так, ей все равно пришлось бы так поступить, ведь клерк с небесной канцелярии не зря выдал ей именно это задание. От него явно многое зависело.

Увидев короля, она присела, приветствуя его, после встала и прямо посмотрела на правителя Амитерна. Ей некогда была его разглядывать, так что она сразу перешла к делу.

– Я видела принца. Днем. В городе, – показала она жестами, надеясь, что ее показания хоть как-то помогут в поисках.

– Еще один глупец стремится к бессмертию, – разорвал звенящую тишину мужской уставший голос.

– Вы снова за свое, мэтр Амадеус, – укорил его еще один человек. – Признайтесь, вам просто нравится оскорблять всех нас.

– Разве я не прав? – спросил первый мужчина.

И пусть он задал вопрос, но в его голосе не было ничего – ни любопытства, ни интереса. Создавалось впечатление, будто такой вот разговор происходил многое тысячи раз, и самим людям надоело повторять одни и те же фразы, но они по какой-то неизвестной причине продолжали это делать. Как актеры, вынужденные играть наскучившие роли.

На вопрос никто не ответил. Помещение погрузилось в тишину, которая была здесь уверенной гостьей. Минуты текли одна за другой, складывая в часы, но вряд ли кто-то из присутствующих замечал течение времени.

– Он придумал интересный ритуал, – внезапно заговор второй.

Всего их было шестеро. Они сидели вокруг круглого стола и ничего кроме этого не делали. Стол был полностью пуст, если не учитывать толстый слой пыли, который никто даже не думал стирать.

Само помещение напоминало пещеру. Холод в ней сковывал камни и  вился по ним белоснежным узором. Если бы не пар изо рта, то людей, сидевших в креслах с высокими спинками, можно было принять за искусно сделанные статуи.

Все они были облачены в плащи с глубокими капюшонами, скрывающими черты лица.

– Из-за него погибнет много людей, – то ли возразил, то просто констатировал факт Амадеус.

– Это неизбежно, – в голосе второго звучало отчетливое безразличие. Сразу было понятно, что ему все равно на то, сколько в ритуале погибнет людей. – Давно ли вам стало жаль кого-то, мэтр?

– Это приведет к очередным изменениям, – пояснил Амадеус, будто опасался, что его обвинят в человеколюбии. Страшное оскорбление для черного мага, когда-то достигшего бессмертия.

Каждый присутствующий в помещении маг знал, что добиться чего-то подобного нельзя, не убив большое количество людей. И речь шла не о десятках и даже не о тысячах. Например, тот же Амадеус (пятый по старшинству маг в этом тесном кругу) в свое время стер с лица земли пару империй.

– И что? – фыркнул второй. Голос звучал достаточно молодо. Этот человек был последним темным магом, достигшим бессмертия. – Этот мир пережил уже шесть изменений.

– И может не пережить седьмое, Морний, – возразил Амадеус, но в  его словах по-прежнему не было ни одной эмоции.  

– О, только не начинайте, мэтр, – моментально взвился второй. – Мы обсуждали это тысячи раз. Наше существование – естественно.  Если бы это было не так, то мироздание просто не позволило бы нам появиться. И вы это прекрасно знаете.

– У всего есть пределы.

Эти двое всегда спорили. Они являлись самыми «молодыми» темными магами из всех присутствующих, так что некоторую «горячность» им спокойно спускали с рук. В некотором роде они даже немного развлекали остальных.

– Как и моего терпения, – в молодом голосе отчетливо слышалось раздражение, смешанное с презрением. Кажется, мужчине не нравились столь неподобающие для бессмертного существа мысли. Впрочем, все эти чувства давно уже были простой имитацией. – Возможно, вскоре у нас появится седьмой собрат.

После этих слов помещение вновь погрузилось в молчание. И было непонятно, то ли эти люди рады пополнению их рядов, то ли заранее сочувствуют тому, кто достигнет своей мечты.

Когда-то все они были на его месте. Стремились к бесконечной жизни, исследовали темную магию, увлекались ритуалами, создавали порождений, проводили жертвоприношения. То есть, дышали полной грудью. А однажды, каждый из них достиг того, о чем мечтал и к чему шел.

Поначалу они были безумно рады и горды собой. Первые годы запомнились эйфорией и стремлением познать все, что только можно.

Чем дольше каждый из них дышал, тем меньше в них оставалось жизни. Нет, сердца по-прежнему бились, но сами они будто пустели, превращаясь в безразличные и холодные статуи. Не в прямом смысле слова.

Мир перестал привлекать. Он становился серым фоном, в котором ничего не могло вызвать интерес. Да, времена менялись, но ничто новое больше не влекло. Душа требовала свободы. Ей хотелось очиститься от груза прожитых лет, вознестись, чтобы потом отдохнуть, но бренное тело, подвергнутое страшному ритуалу, держало ее, не давая и шанса на отдых.