– Не я – Эдуард Петрович.

– Еще лучше! Вульфу что, лавры Шерлока Холмса покоя недают? Или он на старости лет вдруг возлюбил свою дочурку? Что-то я не припомню,чтобы раньше они разговаривали друг с другом без мата и проклятий… – И,видя, что Петр собирается ответить, мотнул головой, говоря этим жестом, что ничегослушать не хочет. – Идите уже, Петр Алексеевич. В любом случае в этом годувам помочь подзащитной не удастся…

– Помогите хотя бы перевести ее в отдельную камеру.

– Некуда мне ее переводить, – буркнул майор и,схватив ручку, принялся что-то строчить. – А теперь оставьте меня,пожалуйста, мне еще отчет дописывать…

Но дописать отчет ему не дали. Едва он успел вывести набумаге пару слов, как на столе затрезвонил телефон. Майор с мученическойгримасой поднял трубку.

– Головин, слушаю, – бросил он. – Что? Кто?Скажи, пусть завтра приходит… А? Даже так? Ну ладно, выписывайте!

Вернув трубку на рычаг, Станислав Павлович хмуро посмотрелна Петра и сухо спросил:

– Что ж вы раньше не сказали?

– О чем?

– О свидетеле. – Головин указал пальцем нателефон. – Дежурный говорит, что парень имеет неопровержимоедоказательство того, что Ева невиновна.

– Что за парень? – спросил Петр, вновь доставаятелефон, чтобы сбросить очередной вызов Сергея Георгиевича Отрадова.

– Понятия не имею, но сейчас узнаем… – Головинприслушался к шагам за дверью. – Вот, похоже, он идет.

И не ошибся. Буквально в следующую секунду дверь кабинетаприоткрылась и в проеме показалась черноволосая мужская голова.

– Вы Головин? – спросил визитер, глянув на майора.

– Я, – коротко ответил тот. – Проходите.

Батыр (а это, к огромному удивлению Петра, оказался именноон) прошел. Поздоровался. Сел напротив Головина и без предисловий выдал:

– Пистолет с отпечатками Евы был похищен из моейквартиры Денисом Новицким и подброшен им же в кадку с пальмой. Ева никого неубивала. В день, когда погибла госпожа Михельсон, она была со мной. Мы каталисьна машине. Я могу это подтвердить под присягой…

– Тпру, молодой человек! – оборвал егоГоловин. – Я ничего не понял…

– А что тут непонятного? Мой «браунинг»…

– Ваш «браунинг»? – язвительно переспросилмайор. – Он зарегистрирован на вас или вы купили его незаконно? Еслипоследнее, то я вынужден предупредить вас об уголовной ответственности занезаконное хранение огнестрельного оружия…

– Вообще-то он принадлежал моему отцу, а у него имелосьразрешение на ношение оружия – он был военным.

– «Браунинг» не имеет регистрации.

– Пусть так, но что он ему принадлежал, я могудоказать. Когда папа умер, пистолет остался у меня как память. Им никто непользовался – он лежал вместе с патронами на антресолях, но однажды я досталего, чтобы показать Еве. Она брала его в руки, отсюда и отпечатки…

Головин задал Батыру еще кучу вопросов. Забыв об отчете, онмурыжил парня больше часа, по нескольку раз спрашивая одно и то же, но так и недобился от него расхождений в показаниях. В итоге майор вынужден был записатьих и отправить парня на все четыре стороны. Петр вышел из кабинета вслед заБатыром.

– Вы молодец, – сказал он, догоняя его.

– Козел я, – тряхнул головой Батыр. – Был бымолодцом, сразу бы в ментовку пошел, тогда задержания Евы можно было быизбежать… – Он поджал красиво очерченные губы. – Я струсил,понимаете? Испугался за свое благополучие. Спрятался в Твери у друга. И всевнушал себе, что Ева и без меня выкрутится.

– Когда же вы решили ей помочь?

– Как только узнал от Гоши, что ее арестовали, сразувыехал в Москву.

Петр покосился на чеканное лицо Батыра и тихо спросил:

– Вы сильно себе этим навредили?

– Да как вам сказать… – Парень сначала нахмурился,но потом его лицо разгладилось, и на губах мелькнула улыбка. – Мне выпишутогромный штраф за хранение незарегистрированного пистолета, но я не смогу егозаплатить, потому что Гоша выкинет меня из квартиры и лишит довольствия – ончто угодно может простить, но не измену, а тем более если я изменял ему сженщиной… – Его улыбка стала шире. – Но я совру, если скажу, что меняэто сильно расстраивает! А, знаете, почему? – Петр покачал головой. –Потому что я вдруг понял, что мне для счастья надо очень мало… Единственное,что мне необходимо для счастья, это знать, что с Евой все в порядке.

– Вы так к ней привязаны?

– Вы не поверите… – Батыр посмотрел в лицо Петраи, сверкнув глазами, сказал: – Я люблю ее!

– Нет, почему же, я верю. Ева очень хороша собой,сексуальна… – Он смущенно покашлял. – Она притягивает многих мужчин…

– Вот именно, что притягивает. Они просто хотят ее, а ялюблю. По-настоящему. Не как роскошную самку, а как необыкновенную женщину. И,даже понимая, что я для нее только сексуальная игрушка, продолжаю любить…

Сделав это признание, Батыр, как будто опомнившись,замолчал. Без слов кивнув, он попрощался с Петром и размашистой походкойнаправился к выходу из здания. Моисеев проводил его взглядом, потом досталтелефон, но вместо того чтобы набрать номер тестя, стал дозваниваться секретарюокружного прокурора – после разговора с Батыром он твердо решил во что бы то нистало добиться Евиного освобождения из-под стражи.

Они проехали километров десять, когда Аня решиласьзаговорить.

– Куда вы меня везете? – спросила она уСуханского.

– Я же сказал вам – в укромное место.

– И где оно?

– В одной захудалой деревушке, где на три улицы дважилых дома. Это деревянная хибарка, старая, но еще крепкая. Когда-то онапринадлежала моей бабушке, а теперь мне. Я совсем в ней не бываю, там печьтопить надо и воду носить из колодца, а я житель городской и к таким трудностямне привык…

– Вы запрете меня в неотапливаемом доме?

– Я дам вам одеяло и большой термос с чаем. Посидитевзаперти пару суток, а потом вас спасут. Не волнуйтесь, я позвоню вашему отцу искажу, где вас искать…

– Я вам не верю, Марк.

– Не верите? – переспросил он, нахмурив брови.

– Вы убили двоих, так какой смысл щадить третью?

– Анечка, вы глубоко заблуждаетесь, причисляя меня кпороде монстров. Я не убивал двоих. На моей совести только Дусик.

– А кто тогда застрелил Карелию?

– Он и застрелил.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Аня.

– Я могу просветить вас, пока мы едем. Начнуиздалека. – Он невесело ей улыбнулся. – Хотите послушать исповедьчеловека, загубившего свою душу ради пары сотен миллионов? – Аняутвердительно кивнула. – Вся эта история началась три месяца назад, когдая в очередной раз приехал в Москву по делам вашего отца. В свободное время ячастенько куда-нибудь ходил: то в театры, то на выставки. Тогда я ипознакомился с Андреем Саввичем Львовым. Мы быстро нашли общий язык и сталиприятельствовать. Как-то за обедом я поведал ему о своем работодателе, и Львовогорошил меня известием, что был знаком с его сестрой Элеонорой Новицкой. Онрассказал мне, что бывал у нее в гостях и видел на ней удивительнейшее колье. Онем я, естественно, был наслышан, и мы некоторое время обсуждали его, покаАндрей не поделился своим наблюдением насчет того, что центральный бриллиантколье удивительно похож на легендарного «Славу». Я о таком, естественно, неслышал – я действительно не разбираюсь в драгоценных камнях, но Львов просветилменя. История происхождения камня меня не очень заинтересовала, а вот описаниезаставило задуматься. Андрей уверял, что «Слава» имел глубокий сапфировый цвет,а тот, который венчал ваше колье – я видел фотографии, – был бесцветным.Тут в мою голову и закралась мысль о подмене. Зная от Сергея Георгиевича, какойЭлеонора была выдумщицей, я предположил, что она заменила «Славу» кускомхрусталя, а бриллиант спрятала… – Он ткнул пальцем в кнопку магнитолы,включив запись на диске. И под Энио Мариконе продолжил свой рассказ: – С техпор мысли о «Славе» не давали мне покоя. Я все думал: как же так, знаменитейшийбриллиант, который может сделать своего обладателя миллионером, запесоченблаженной старухой черт знает куда, и никто об этом не догадывается!Естественно, уже тогда я мечтал найти его, но понимал, что, не имея помощникаиз числа родственников, сделать этого не смогу. Отца вашего в «подельники»взять не мог – знал, что тот ни за что не позволит отнять «Славу» у своейдрагоценной дочери. Поэтому я решил разыскать Дусика, о «подвигах» которого мневаш папенька не раз рассказывал…