— Mon cousin, je vous felicite. Vous avez un execellent chevalier![9]— с кислым видом сказал Филипп.

— Moi, je disais que le mien etait plus fort![10]— ответил Ричард.

Вильгельм наседал на рыцаря Белого льва, должно быть, надеясь закончить схватку поскорее, и в какой-то момент подсекающий удар оказался действенным — противник споткнулся и полетел в примятую, выжаренную солнцем траву. Француз прыгнул следом, надеясь приставить меч к горлу того, с кем дрался. Неизвестный рыцарь мог бы ударить синьора из Шампани ногой в живот или чуть ниже и так, возможно, отшвырнуть его от себя, но это было бы не по правилам турнира, кроме того, сейчас речь шла не о жизни. Он просто откатился в сторону и в откате, на инерции куда быстрей поднялся на колено, а затем и на ноги, чем из простого положения лежа. Поднялся, тут же отпрыгнул от широкого взмаха меча, перед лезвием которого неохотно расступался воздух. Попадать под тяжелый каролинг даже при наличии кольчуги на теле и дополнительных защитных пластин не стоило.

Хоть это и был турнир, эти двое давно бились в полную силу, впрочем, не из желания причинить вред противнику, а лишь потому, что оба считали себя выросшими из детских игр, где все понарошку. Этим мужчинам нравился вкус опасности, ее пряный холодок, будоражащий душу. А потом Неизвестный махнул чуть выше, чем,прежде, его клинок столкнулся с оружием Вильгельма почти самым своим основанием, и сила этого удара оказалась огромной. И усталые пальцы французского рыцаря не удержали оплетенную кожей рукоять, она, как гибкий хищный зверек, вывернулась из его ладони.

Первое желание было нагнуться, и сеньор из Бара потянулся было, но рыцарь Белого льва удержал его, протянув окованную кольчугой руку. Жест вроде дружеский, но и напоминающий, что все здесь почти всерьез и проигрыш есть проигрыш. Взгляд англичанина из-под шлема был спокойным, доброжелательным, но твердым. В знак того, что он согласен с исходом, сеньор из Бара развел руками. На этот раз, ни странно, он не ощутил и следов обычно охватывающего его бешенства боя и стремления к победе любым путем. Может, оттого он и не одержал верх? Зрители разразились приветственными криками.

— Tres bien,[11]— признал Филипп. Ричард от гордости принадувший щеки, благосклонно смотрел на арену, и его захотелось осадить. — Однако неизвестно, твой ли это вассал, mon cousin[12].

— На его щите лев, это видно.

— Лев может быть родовым знаком или личным гербом любого рыцаря. Даже не англичанина. Ричард нахмурился и нервно пожал плечами:

— Уверен, это мой подданный. И сражаться будет под моим стягом.

Филипп промолчал. Он правил страной, добрая половина которой так или иначе, но принадлежала сидящему рядом с ним королю. Нетрудно перечислить — Нормандия как майорат, наследство Вильгельма Завоевателя, Аквитания как часть, полученная Генрихом II в приданое за супругой и ставшая законной собственностью Ричарда сперва как пожалованный отцом домен, а теперь и по праву высшего суверена, графство Пуату, Лангедок… Все эти земли составляли добрую половину Франции. Теперь еще юркий кузен, может статься, женится на дочери Санчо Наваррского, не иначе, как с целью и здесь пополнить список принадлежащих ему владений. С кузеном надо держать ухо востро.

Рыцари, следившие за ходом поединка в тени полотняных шатров, загалдели и потянулись расхватывать копья, садиться верхом на отдохнувших коней. Оживились почти все, кроме вассалов сеньора де Бар. Сразу четверо изъявили желание сразиться с победившим англичанином, позабыв даже о том, то в замке их уже ждет обед. Распорядитель, чувствующий себя совершенно несчастным из-за такого вопиющего нарушения регламента, громогласно (объявил перерыв, особо рьяных драчунов его помощники принялись убеждать, что Неизвестного рыцаря все они вполне могут вызвать на поединок после обеда, а то и вовсе завтра, потому как до вечера ристалищное время уже поделено.

И жаждущим убедиться, является ли Неизвестный рыцарь в самом деле таким уж хорошим воином или это просто случайность, пришлось смириться с тем, что ранее следующего дня они не смогут крестить с ним ни копья, ни мечи. Коренастый и рослый Вильгельм, чей отец родился в Шампани, а от мать была нормандкой очень знатного рода, в чьих жилах текла кровь викингов, появившихся в Нормандии на правах хозяев менее трех сотен лет назад, считался самым сильным среди рыцарей короля Филиппа, и то, что кто-то сумел его победить… Разумеется, это было интересно всем, и вряд ли треть рыцарей просто хотели восстановить честь Франции, потому как, не спрашивая, Неизвестного с легкой руки распорядителя и короля Ричарда отнесли к числу англичан.

На следующий день с утра распорядитель предложил рыцарю Белого льва повесить свой щит с гербом в числе прочих на кольях, воткнутых в землю ровным рядом перед шатрами. Тот, помедлив, согласился, из чего можно было сделать вывод, что состязаться с теми, кто захочет бросить ему вызов, он не против. Подтвердив это предположение распорядителя, он принял вызов Этьена де Клюни, Жана де Галарр и еще пятерых. К изумлению зрителей, лишь однажды он был выбит из седла ударом копья, но продолжив поединок на земле, одержал безусловную победу, и после непродолжительного спора знать, наблюдавшая за ходом боя с почетной трибуны, присудила победу Неизвестному.

Дамы млели, любуясь его посадкой, тем, как изящно орудует он копьем и мечом, и уже спорили, насколько он знатен, богат и женат ли. Супруга Филиппа де Тербо, распорядителя празднеств, разузнала, заглянув в хранящиеся у мужа списки, что рыцарь Белого льва прибыл на турнир в сопровождении оруженосца и молодой, хорошо одетой женщины, названной в перечне просто мадам. Слушательницы ненадолго приуныли.

— Может, это его сестра? — высказалась одна.

— Может, конечно, и так, — не стала спорить мадам де Тербо.

И, глядя на Неизвестного, все понимали, что у него больше всех шансов получить главный приз. А потому всех живо интересовало, кого именно он назовет самой красивой. До схватки с рыцарем Белого льва снизошел даже сам герцог Бургундский, поистине отчаянный турнирный боец. Наверное, то же самое сделал бы и Ричард, если б был у себя на родине, а не во Франции, где ему хотелось продемонстрировать королю Филиппу всю свою величественность. Мол, с герцогами и графами состязаться еще куда ни шло, а с простыми рыцарями… Может, конечно, этот incognito и знатен, но сие никак не доказано.

До сих пор английского государя очень беспокоил затеянный им год назад поединок с оруженосцем. Да, конечно, удовольствие от схватки он получил немалое, но позже засомневался, стоило ли снисходить. Вряд ли удовольствие от навешивания плюх герцогу Корнуоллскому оказалось бы меньше. При том, сомневаясь в разумности прилюдного поединка с юношей, он не сомневался, что тот оруженосец стоил рыцарских шпор и всяческого внимания сюзерена. Молодой воин понравился ему и драчливостью, и немалым воинским искусством, и учтивостью. Да и внешностью тоже.