Несколько сотрудников дежурили возле магазина, чтобы в удобный момент аккуратно расспросить о грузчике Саше людей, которые там работали. Однако все старались поскорее закончить разговор, отказывались что-либо сообщать, припоминая Марину, которой сделали выговор за общение с милицией. За Пичушкиным выставили слежку, но в тот день он спокойно прогулялся до метро, перекинулся парой слов с приятелями, как-то слишком долго смотрел в окна квартиры, где жила Москалева, а потом пошел домой. Ничего необычного. При себе у погибшей была найдена бумажная карточка на 10 поездок в метро. Ее следовало засунуть в турникет, где отбивался код станции и время захода. По карточке установили время, в которое Марина зашла в метро, но на записи с видеокамер женщина шла одна. По всему выходило, что Москалева встретилась с кем-то в метро, а затем поехала куда-то еще и в итоге оказалась в парке, прибыв со стороны «Коньково». И вот здесь сотрудников прокуратуры наконец ждала удача. На видеозаписи Марина шла уже под руку с Александром Пичушкиным. Обычно ярко накрашенная и даже нарядная Москалева выглядела так, будто специально хотела показаться страшнее и хуже, чем есть. Так поступают женщины, отправляясь на свидание с мужчиной, который им не очень нравится.

– Телефон приятеля, с которым идут на первое свидание, тоже обычно не оставляют. Она как будто чувствовала неладное, но все равно пошла, – пробормотала девушка-следователь из группы по делу Битцевского маньяка.

Теперь уже можно было выезжать на арест. У них набралось в общей сложности 12 дел, которые все же удалось официально объединить в одно и получить статус серии. Все понимали, что таких эпизодов значительно больше, но, сколько их, оставалось неясно. Несколько десятков трупов попало на Курьяновскую станцию, но думать, что все это дело рук Пичушкина, было бы слишком амбициозно. С другой стороны, сколько тел было перемолото очистными сооружениями и пропало без следа, тоже с трудом подлежало подсчету.

В тот день никто из следственной группы так и не отправился домой. Вплоть до пяти утра собирали информацию по грузчику, искали новые зацепки и болевые точки. Когда на улице стало светать, машина милиции показалась во дворе дома на Херсонской. Несколько человек в черном зашли в подъезд. Двое поехали на лифте, а группа захвата поднялась по лестнице. Позвонили в дверь квартиры напротив. Открыла заспанная полная женщина в цветастом халате. При виде такого количества людей в черном на лестничной площадке в пять утра соседка вздрогнула от неожиданности.

Алексей приложил палец к губам и начал шепотом инструктировать женщину. Она должна была постучать к Пичушкиным и придумать какие-то слова, чтобы соседи открыли. Женщина явно не обладала артистическим талантом, а может, пыталась своим тоном предупредить соседей об опасности, но спросонья за дверью никто ничего не понял. Сотрудникам правоохранительных органов открыла пожилая мать Александра. Наталья даже не успела как следует испугаться, когда ее буквально впечатали в стену коридора, чтобы не мешалась на пути. С ноги открыв дверь маленькой комнаты, внутрь ворвались семеро оперативников. На старой неказистой кровати лежал Пичушкин. На фоне одетых в черное сотрудников группы захвата спящий выглядел до комичного ничтожным.

Александр без лишних вопросов поднялся, оделся и проследовал в милицейскую машину.

– Что он сделал-то? – спросила Пичушкина уже вдогонку уходящему конвою.

– Из новостей узнаете, – бросил кто-то из оперативников.

Александра привезли в следственный изолятор и стали допрашивать, но он молчал. Даже демонстрация записи с камер не возымела должного эффекта.

– Познакомиться хотел, а она даже имени не сказала, – пожал плечами Александр, взглянув на листы с распечатками кадров с камер слежения.

Журналисты уже вовсю осаждали прокуратуру, дом № 2 на Херсонской и супермаркет на Керченской. Начальство требовало немедленных признаний и покаяния от маньяка, про которого говорил уже весь город. По горячим следам снимались ток-шоу и документальные фильмы, а подследственный все еще молчал.

Супруненко заметил, что один из сотрудников стоит в коридоре, сжимая кулаки в ожидании, когда придет его черед вести допрос.

– Вор должен сидеть в тюрьме? – усмехнулся в усы пожилой мужчина, глядя на парня. Тот только кивнул в ответ. – Ты на юрфаке не проходил, что это следователь, который так считает, должен сидеть в тюрьме, а не вор? Свободен! Ты допрос вести не будешь, – последнюю часть фразы Супруненко произнес уже совсем другим тоном. Все знали, что, когда он говорит с такой интонацией, лучше не спорить. Лучше вообще не быть в городе, если он так говорит.

Парень явно обиделся, услышав эти слова, но уходить не собирался. Ему нужно было знать, чем все закончится. Несколько месяцев дни и ночи напролет они работали по этому делу. В какой-то момент казалось, что орудует какая-то тайная организация или, по меньшей мере, Ганнибал Лектер. Сейчас же в комнате для допросов сидел субъект, на две головы ниже Алексея. Он картавил, шепелявил, матерился и периодически хихикал. Как этот ничтожный человек оказался способен на подобное?

– Только не упоминайте Чикатило. Я попробовала было восхититься им, как новым Чикатило, так его чуть не вырвало. Нас обоих чуть не вырвало, – сообщила девушка-следователь, которая вела допрос утром. – Он презирает маньяков, считает их грязными животными, – добавила она и вздрогнула, вспомнив какой-то эпизод их разговора.

Андрей Супруненко кивнул, вошел в комнату для допросов и уселся напротив хмурого парня в футболке и спортивных штанах. Тот все время прятал глаза и что-то изучал на полу.

– Я буду жаловаться. Вы держите меня третий день, а никаких улик нет. Как вас зовут? Адвокат просил записать конкретные имена, на кого составлять жалобы, – с трудом выговорил подозреваемый.

Следователю стало даже жаль парня, который вполне адекватно конструировал фразы, но из-за целого набора дефектов дикции казалось, что он сильно отстает в развитии. Так ведь было в течение всей жизни Пичушкина. Мужчина достал из папки бумагу с ручкой и произнес:

– Пиши текст жалобы. Сейчас достану образец, по которому нужно составлять. Твой адвокат все время по старому шаблону жалобы пишет, их заворачивают, не глядя.

Пичушкин еще сильнее нахмурился и непонимающе посмотрел на следователя.

– Вы же из прокуратуры.

– Помогать в составлении документов, касающихся обвиняемого, моя работа. Если человек хочет написать жалобу, он должен правильно это сделать. Даже если это жалоба на меня, – терпеливо ответил мужчина.

Александр осторожно взял ручку и стал медленно писать текст по шаблону. Спустя пятнадцать минут он протянул следователю лист бумаги.

– Вы, наверное, презираете этого убийцу из Битцевского леса, верно? Столько людей порешил, – старательно выговаривая каждое слово, сказал вдруг Александр.

Андрей Супруненко на секунду замолк. Двадцать лет назад он уже сделал похожую ошибку и