Идеи градуализма отчасти подтверждаются известным феноменом пробуждения ото сна. Пробуждение – процесс, где как минимум иногда можно наблюдать, как сознание возвращается к человеку постепенно. Философы, которым я приводил этот пример, говорят, что, хотя опыт, испытываемый при пробуждении, действительно может быть нечетким и слабым, с какого-то момента и далее он становится абсолютно реальным слабым и нечетким опытом. Видимо, они бы сказали то же самое о младенце, впервые себя осознавшем{265}. Но если к примеру младенца нам действительно трудно подступиться, то такое каждодневное и привычное событие, как пробуждение, остается серьезным аргументом в пользу градуализма. Я не утверждаю, что эволюция сознания, длившаяся тысячелетиями, и в других отношениях похожа на пробуждение, но пробуждение – неплохая модель пограничного случая.

Нам еще предстоит разработать новый язык, но я себе рисую картину примерно следующую: у людей чувственный опыт просто есть. Но, когда мы переходим к существам, у которых имеется все меньше и меньше того, чем обладаем мы сами, субъективность постепенно убывает или затухает. Что касается некоторых других животных, на вопросы «В сознании ли оно?» или «Есть ли у него опыт?» невозможно ответить просто «да» или «нет» – то, что происходит у него внутри, может быть дано ему в опыте в большей или в меньшей степени.

Я называю это взгляд градуалистским, но единой шкалы он не предполагает. Если у какого-то существа оценочная сторона опыта представлена хуже, а чувственная – лучше, это еще не значит, что оно будет более сознающим, чем животное с простыми ощущениями, но развитой оценкой. Наверное, имеет смысл говорить о нескольких измерениях, нескольких шкалах с разной ценой деления.

Независимо от того, насколько это разумный способ свести воедино идеи, представленные в книге, он идет вразрез с выводами множества современных трудов по психологии и философии. Я имею в виду не просто неприятие градуализма, о котором писал выше, но и более глубокую разницу в подходах.

Авторы большого числа новых работ пытаются объяснить сознательный опыт через подробную модель обработки информации[13], пытаясь отыскать одну важнейшую ее стадию или конкретную нейронную цепь в мозге: когда поток информации направлен отсюда туда, он воспринимается сознанием, а если в обратную сторону, то нет{266}. Человеческий мозг обрабатывает колоссальный объем информации, и какая-то действительно направляется по особым проводящим путям или нейронным цепям или же особым образом кодируется, а затем воспринимается сознательно. Возможно, опыт возникает, когда информация поступает в «рабочую память» или попадает в центральное «рабочее пространство» или «модель мира» в мозге. Возможно, в любой отдельно взятый момент времени лишь крайне малая доля поступающей в мозг информации обрабатывается сознательно.

Этот подход частично подтверждается экспериментами, порой очень эффектными, которые демонстрируют крайнюю избирательность сознательного опыта. Многие ментальные процессы не осознаются, в том числе большая часть простейшей, базовой активности: перцепция, управление действиями, даже простые виды научения. Похоже, многое из того, что имеет отношение к опыту, происходит «в темноте». Эксперименты показывают, что люди способны воспринять слово, предъявляемое так быстро, что они даже не успевают осознать, что вообще его услышали. Они не знают, что слышали это слово, но реагируют на другие стимулы так, будто услышали и поняли его смысл. Точно так же пациенты со специфическими повреждениями мозга могут обрабатывать зрительную информацию, хотя и утверждают при этом, что совершенно ничего не видят, – это называется «слепым зрением».

Я отдаю должное таким опытным данным, но не всегда согласен с их интерпретацией и местом, которое им отводится в общей картине{267}. Сторонники такого подхода нередко говорят, например, что сознательный опыт человека не может вместить более одного объекта одновременно. Французский нейроученый Станислас Деан, чья лаборатория осуществила ряд исследований из числа описанных выше, в этом убежден{268}. Он считает, что в каждый момент времени вы способны осознавать всего одну вещь, хотя и можете очень быстро переключиться на другую. Это в каком-то смысле крайний из всего семейства подобных подходов – другие утверждают, что в сознании умещается больше одного объекта, но вся информация о них должна направляться по тому самому особому проводящему пути или поступать в то самое особое место в мозге, каким бы оно ни было.

Когда я думаю о роли таких факторов, как настроение, уровень энергии и прочих, на которых акцентировал внимание выше, этот узкий взгляд на опыт кажется таким странным, что я начинаю подозревать, что мы с его приверженцами говорим об абсолютно разных вещах. Возможно, у этого вопроса действительно две стороны. Первая – общий эмпирический профиль – все, на что похоже быть вами в данный момент времени. Вторая – все, что вы в данный момент сознаете, что сейчас на первом плане и в центре вашего внимания. Для меня слово «сознавать» ближе ко второму пониманию, чем к первому, отчасти потому, что слово предполагает наличие объекта: вы сознаете…? Ладно, а что именно вы сознаете? Предполагается, что «эмпирический профиль» – это что-то другое. Многое из того, что имеет отношение к опыту, что вносит свой вклад в то, каково быть вами прямо сейчас, и близко не попадает в фокус внимания.

Если эмпирический профиль в этом смысле шире и вместительней, то какие из ментальных процессов в него включены? Ответ, который я мог бы дать в рамках своих представлений: все, даже если вклад многих крайне незначителен. Любые альтернативы возвращают нас к дуализму, к мысли, что опыт – продукт какой-то конкретной активности мозга, нечто, созданное для нас, предложенное нам мозгом. На самом деле опыт и есть эта активность, поэтому абсолютно все, что к ней относится, должно играть какую-то роль. Однако ситуация не настолько проста. Пусть для опыта важны все и каждый аспект паттерна активности, который есть ваш разум; тем не менее не все, что происходит в пределах вашего тела или черепа, будет частью этого паттерна. Но и в этом случае получившаяся картина очень далека от вышеописанного узкого взгляда на субъективный опыт. Многие внутренние процессы оказывают, пусть минимальное, влияние на внимание или, например, настроение и, следовательно, являются частью опыта.

Узкий подход, который я противопоставляю своему, враждебен идее распространенности опыта в животном мире – отчасти потому, что сформирован он, и это неудивительно, под влиянием наших знаний о человеке, а ученые в первую очередь заняты разработкой теорий, описывающих, как конкретные области нашего мозга делают то, что они делают. Вдобавок я считаю, что этот подход рисует картину, которая, при всей ее неопределенности, влияет на мнения людей по интересующему нас вопросу. Эксперименты, о которых я упоминал выше, по всей видимости, показывают, что существует обширный перечень простых операций, которые человек может осуществлять бессознательно, – это и различные виды восприятия, и обработка чувственных данных. Нам кажется, что если это так, то ничто не мешает собрать их все в один блок и вообразить животное, которое ощущает мир и реагирует на него, но при этом полностью лишено сознания. В конце концов, оно же будет делать только то, что, как мы знаем, можно делать не осознавая. В таком случае не будет ничего, на что похоже быть таким животным. А затем мы сможем распространить это заключение на настоящих животных, подобных нашему гипотетическому. Однако я считаю этот аргумент неубедительным. Объектами экспериментов, на данных которых он основан, были люди – сознающие существа, пусть они и осознавали не все, что происходило у них внутри. Благодаря таким экспериментам нам известно, что, даже если ты сознающее человеческое существо, удивительно большое число твоих ментальных процессов может осуществляться глубоко в тени. Но это еще не доказывает, что в тени может происходить все и сразу. Для любого нормального и бодрствующего человека есть что-то, на что похоже им быть, даже если большая часть происходящего протекает за сценой. То же самое может касаться огромного числа существ, прокладывающих свой путь в жизни.

Выше я