Подойдя к окну, Мазур вновь поманил их пальцем – оба чуть лине бегом подбежали – показал вниз и сказал с расстановкой:

– Вон тот дядька, что сейчас проглотит свою сигарету –мистер Майкл Шор. Те придурки, что суетятся – его команда. Вопросы есть?

– Что происходит... – пискнула Гвен с совершенноошарашенным лицом.

– Да ничего особенного, – сказал Мазур. – Онихотели поехать на том вон микроавтобусике брать штурмом президентский дворец,но по несчастливому стечению обстоятельств не могут выбраться со двора...

– Но... – только и смогла произнести Гвен. – Тыже... Что же это...

– Короче, ловцы сенсаций! – прикрикнул Мазур. – Вытут единственные репортеры на милю вокруг! Будете ждать, когда приедутконкуренты?

В них словно что-то включилось вдруг: по-прежнему ничего несоображали, но здоровый профессиональный инстинкт вел обоих на автопилоте:лохматый схватил со стола камеру и нацелился объективом вниз, а Гвен замерларядом, жадно таращась на суету вокруг грузовика, они уже совершенно позабыли,что Мазур существовал вообще. Так что и с этой стороны все было в порядке, безсучка, без задоринки, как Лаврик и планировал...

Выйдя из комнаты – оба репортера этого и не заметили – Мазурспустился вниз. Заглянул в кухню. Мистер Джейкобс восседал на своем обычномместе – ну конечно, никакой не супершпион, а самый безобидный алкаш-тихушник...Завидев Мазура, он с отточенным изяществом повторил неведомо в который раз свойкоронный номер, плеснув в высокий стакан сначала рому, потом колы и глядямутными глазами, протянул руку:

– Безобразие, Ричард. Сущее безобразие. Мы с вами так и невыпили еще ни разу...

– В самом деле, безобразие, – весело сказал Мазур, взялу него стакан, приподнял на уровень глаз: – Ваше здоровье!

И в три глотка выцедил жуткую смесь, дружески кивнул ирешительно вышел из дома. Уже не глядя на безнадежно торчавших вокруг грузовикаорлов-путчистов, зашагал по улице к дому Лаврика. Все здешние воспоминания, впечатления,события и лица уже улетучивались из его сознания, как сон, потому что дело былокончено, цель оказалась достигнута, переворот сорван, и уже не имело нималейшего смысла думать, как доберутся до берега те, с моторок, как будетвыпутываться отпущенный на свободу Аристид и кому именно он толкнет Райскуюдолину. Все кончилось, и никого из них он никогда уже не увидит, в том числе ибесшабашную принцессу, ничуть не похожую на героиню сказок.

Черт знает что, подумал он лениво. Ни единого трупа, ниединой переломанной конечности. Сначала на Пасагуа, потом здесь. Курорт, а некомандировка. Жаль, что в третий раз подобной благодати, чует мое сердце, ужене выпадет – не бывает такого везения... Иначе, того и гляди, мир перевернется.

Навстречу ему катили два открытых джипа, битком набитыеполицейскими с винтовками наготове – а следом поспешал один из здешнихброневичков, представлявших собой половину здешних бронетанковых сил, рухлядьнеописуемая с точки зрения человека, привыкшего к более современному оружию.

Мазур не оглянулся посмотреть на происходящее. И это уже неимело значения, плевать теперь, кто именно вызвал полицию и что ей напел. Майкс компанией наверняка отделается легким испугом, как-никак они ничего не успелитут наворотить, никто не будет устраивать шумный процесс, их попросту вышлютс первым же отходящим судном... Ну и черт с ними.

У дома Лаврика стояло знакомое такси, и задняя дверца былаприглашающе распахнута. Мазур ускорил шаг.

* * *

«ТАСС. Флоренсвилль. На прошлой неделе в этой маленькойостровной республике, бывшей британской колонии, была сорвана попыткагосударственного переворота. Реакционные круги, недовольные прогрессивнымиэкономическими реформами, объявленными президентом Аристидом, в тесном альянсес зарубежными разведцентрами наняли группу белых наемников во главе снебезызвестным авантюристом Майклом Шором. Здоровые силы республики,последовательно боровшиеся с ликвидацией последствий колониализма и проискамиимпериалистических держав, вовремя предотвратили путч, обезвредив мятежников».

* * *

...А поскольку планета наша все же маленькая и тесная, с чемочень многие согласятся, через двадцать с лишним лет, в гостиничном номере, вдалекой и чужой стране, лениво перебиравший каналы спутникового телевиденияконтр-адмирал Кирилл Мазур внезапно наткнулся на передачу, которую едва не«пролистнул», но вовремя узнал главного героя...

Майкл Шор, раздобревший, седой, благообразный, давно ужеотошедший от дел и обитавший где-то скромным пенсионером, давал интервьюкрасивой, глуповатой на вид блондиночке с голыми плечиками и улыбкой на сорокчетыре зуба. Подробно и со вкусом живописал, как он штурмовал дворцы ипарламенты, свергал президентов и отправлял в политическое небытиепремьер-министров – одним словом, откровенничал со спокойным хвастовствомчеловека, знающего, что за спиной у него нет не закрытых уголовных дел, и можнобез последствий покрасоваться.

А под конец блондиночка, взиравшая на своего визави снеприкрытым восхищением, все же сообразила спросить:

– И что же, Майкл, вы так никогда и не терпели поражений?

И вот тут благообразного старичка тряхнуло – ноопределить это мог только Мазур, ведущая, дуреха, определенно ничего незаметила. Но Мазур-то видел, как полыхнулиглаза у состарившегося авантюриста. Ипрекрасно понял ту интонацию, с которой отставной головорез протянул:

– Ну, справедливости ради... Один-единственный раз.

– Расскажите! – взвилась блондиночка.

– Не стоит, я думаю, – сказал Майкл, улыбаясь почти также ослепительно. – Понимаете, история крайне загадочная и запутанная, я досих пор ее не вполне понимаю...

И он не врал, определил Мазур, он нисколечко не врал.Блондинка что-то еще чирикала – интересовалась компетентным мнениемпрофессионала о какой-то прогремевшей заварушке – а Мазур, плеснув себе вискибез всякой содовой, еще долго ухмылялся в блаженной ностальгии. Двадцать лет,повторял он про себя злорадно. Двадцать лет. Два десятилетия этот хмырьдолбаный должен был ломать голову, вновь и вновь восстанавливая в памяти беспроигрышное,казалось бы, дело. И всякий раз не находил ответа. Не мог понять, почемувсе рухнуло и кто над этим поработал. И эта заноза будет Бешеного Майка мучитьдо гробовой доски...

Лучше наказания и не придумаешь, ребята?

* * *

Красноярск, 2005