Но эвакуировать подбитые машины не получилось: как только попробовали к ним подобраться, мгновенно ударили гаубицы. Причем так, что головы не поднять…

Очевидно, русские залегли где-то возле танков и передавали своим, когда к ним пытались подползти. И тогда батареи начинали методично молотить по полю, не позволяя даже нос высунуть из рощи. Не говоря уже о том, чтобы вообще что-то эвакуировать… Попробовали трижды, но каждый раз приходилось отступать…

А утром командир батальона гауптман Вольшлегер приказал взорвать панцеры: ситуация у Городка с каждым часом становилась все хуже и хуже, русские непрерывно наступают, расширяют свой плацдарм, и отбивать их сил уже почти нет. Перевес в их пользу огромный, и пополнение все прибывает: ночью, к примеру, через Неву переправились еще две части, причем с танками и артиллерией…

В конце концов, командование 26-го армейского корпуса решило оставить Городок и отойти на запасные позиции. Но перед этим надо было уничтожить подбитые панцеры – чтобы не достались противнику. Эту задачу снова взял на себя Отто Небель: кому, как не ему, взрывать собственную машину? Ну, и «тройку» Гюнте заодно…

В помощь ему выделили половину пехотного взвода – прикрывать от русских. Придумали, как проще и быстрее уничтожить машины – с помощью их же боезапаса. Снарядов израсходовали не так много, осталось прилично, вот и пойдут в дело. Если успеем, надо снять и забрать оптические прицелы, перископы, рации и пулеметы, но если не останется времени… Что ж, придется взрывать так.

Приготовили две большие канистры с бензином, заткнули горловины промасленными тряпками. Дотащим до танков, поставим возле боеукладок и запалим фитиль. А потом – пулей из машины, времени как раз хватит, чтобы отбежать на хорошее расстояние. По идее, должно рвануть так, что ничего не останется. Ну, кроме сгоревших черных стальных скелетов, конечно…

С собой Отто взял только заряжающего Фрица Краузе – остальные были не нужны. Прикинул, что сначала взорвет свой «тигр», а уже потом – Pz.III Гюнте. Для русских важен именно Pz.VI, «тройка», пусть и новая, не так интересна. Хотя, конечно, надо и ее тоже…

Но все зависело от того, удастся ли по-тихому подобраться к панцерам и сделать все так, как надо. Ведь там, на поле, сидят русские, сообщают своим батареям, если кто-то пытается подобраться к машинам… Наверняка придется с ними вступить в бой, возможно даже, в рукопашный. Поэтому первыми к танкам пойдут пехотинцы унтера Франца Руггера, а он и заряжающий Фриц Краузе – за ними, замыкать же группу будут два солдата с канистрами. На всякий случай захватим гранаты – чтобы кинуть в башню, если поджечь не выйдет. Но это гораздо рискованнее – отбежать далеко не удастся…

…Ночью вышли на поле, поползли по направлению к панцерам. То и дело скатывались в воронки (к счастью, неглубокие), заполненные мутной жижей, с трудом выбирались. И все это – под непрерывным огнем. Если гаубицы били время от времени, как бы нехотя, лениво, то минометы – часто: сначала слышался тонкий, мерзкий визг, затем следовал глухой разрыв. Осколки противно свистели над головой, приходилось плотно вжиматься в снег или в торфяник (если земля оказывалась разрытой). Да и русские пулеметы стрекотали постоянно, откликались на каждый звук, заливали поле свинцом…

Через пять минут вся одежда промокла, стала липкой (даже маскхалаты не спасали), руки и лица – черными от торфа, в сапогах противно булькала вода. Но Отто упрямо полз к своему «тигру»…

…Несчастье случилось, когда до цели оставалось уже немного – не более двадцати метров. Очередная мина – и вскрик солдата с канистрой. Горячий осколок пробил емкость, бензин мгновенно вспыхнул, часть выплеснулась на одежду. Солдат запаниковал, вскочил и, объятый пламенем, побежал по полю, вопя не столько от боли, сколько от ужаса. Если бы упал на мокрую землю, начал бы кататься, сбивая пламя, может быть, и спасся, а так – шансов никаких…

Огненный факел метался по полю, затем упал, срезанный пулеметной очередью. И тлел уже на земле. В воздухе разлился мерзкий тошнотворный запах горелого человеческого мяса…

Отто Небель выругался: во-первых, их обнаружили, во-вторых, потеряли одну канистру с бензином. Чем теперь поджигать второй танк? Подумал и нашел решение – правда, очень рискованное. Но что делать, другого варианта, похоже, уже нет…

* * *

Почти полчаса пролежали в липкой, холодной грязи, пока русские, наконец, не успокоились. Затем Отто махнул рукой – вперед! Доползли до «тройки» Гюнте, обогнули, рывком домчались до головного «тигра». Пехотинцы Руггеля рассыпались вокруг, прикрывая танк от русских, а сам Небель с заряжающим Краузе полез внутрь – готовить машину к взрыву. Поставил канистру с бензином возле боеукладки, теперь надо поджечь запал…

Но сначала следовало уничтожить «тройку» Гюнте. «Бронебойный!» – крикнул Небель, и Краузе привычно, ловко выполнил приказ. Отто опустился на сиденье наводчика, стал вращать маховик поворота башни. Двигатель запускать не стали – не дай Бог, русские поймут, что в панцере кто-то уже есть, перенесут на него весь свой огонь. Тогда точно не успеешь выскочить…

Вращать тугой маховик пришлось довольно долго – башня поворачивалась очень медленно. Хорошо, что «тигр» стоял ровно, а то при малейшем наклоне вообще бы ничего не получилось. Наконец, пушка «тигра» смотрела точно туда, куда надо было: на «тройку» Гюнте. Отто вытер пот со лба и припал к прицелу…

Выстрел – и снаряд угодил точно в башню Pz.III. По броне рассыпался огненный каскад, танк вздрогнул, словно смертельно раненый зверь, но почему-то не загорелся. Краузе приготовил второй снаряд, еще одна попытка… Но лишь с третьей удалось осуществить задуманное: внутри «тройки» что-то громыхнуло, затем из открытого башенного люка вырвался длинный язык пламени. В черное небо полетели, словно светлячки, красные искры… Через минуту сдетонировал боезапас, и панцер развалился на части: башня – в одну сторону, двигатель – в другую… Взрыв оказался такой силы, что почувствовался даже в «тигре»: тряхнуло так, словно по танку вмазали гигантским молотом. Но ничего, броня выдержала.

Зато русские стали бить по полю еще активнее, причем весь свой огонь перенесли на внезапно оживший «тигр». Пара снарядов легла совсем близко, и Отто понял: пора уносить ноги, иначе будет поздно. Достал зажигалку, чиркнул, запалил тряпичный фитиль. Минуты через полторы канистра вспыхнет, а потом рванет так… Снимать оптику, рацию и пулемет было уже некогда, любое промедление могло стоить ему и Лямке жизни.

Выбрались через аварийный люк, проползли несколько метров, затем поднялись и понеслись к роще. Прятаться уже смысла не имело – русские их засекли, надеялись лишь на темную ночь, резвые ноги и свою удачу. Отто вдруг споткнулся, упал, больно ударился о какую-то железку, но вскочил и, прихрамывая, зло ругаясь, понесся дальше. Следом за ним пыхтел Краузе…

Однако ему не повезло – очередной взрыв, и заряжающего ранило. Отто успел упасть в воронку, только слегка оглушило, а у Краузе оказались перебиты обе ноги. Фриц громко стонал, пытаясь перевернуться на спину…