– Ну, может, для выставки, – с неохотой говорю я.

Тогда, на вручении Росбурговской премии, глядя на Джейми, который очаровывает аудиторию, я почувствовала, как рушится моя мечта о славе и признании. Просто поразительно, насколько отчетливо я это помню до сих пор, несмотря на то что прошло уже столько лет. Мое достижение – пожалуй, пик моей карьеры – было результатом существования моего брата. Глядя, как он позирует под собственным портретом, я почувствовала, как что-то внутри меня надломилось.

– Я только что поняла, что та премия – это худшее, что со мной случалось. Она заставила меня поверить, что без Джейми я ни на что не способна.

Том наклоняется и берет один из отпечатанных экземпляров каталога Трули. Они удались просто на удивление хорошо. Он кладет его мне на клавиатуру.

– Ну, мы оба знаем, что это не так. А что ты скажешь про альбом?

Я задумываюсь. Какой же Том умница!

– Можно начать публиковать часть из них в соцсетях, набрать аудиторию, потом попытаться заключить с каким-нибудь издательством договор на альбом. Я могла бы снимать разные клубы во всех уголках мира.

Его рука обхватывает меня за плечи.

– А еще ты могла бы сосредоточиться на этом клубе и каждую ночь возвращаться в собственную роскошную постель.

– Не волнуйся, паспорта у меня до сих пор так и нет. – Я провожу пальцами по запечатанному конверту. – Все никак руки не доходят купить марку.

Я позволяю себе слегка отклониться назад и прислониться к нему. Самую капельку. И чувствую, как волна удовольствия, пульсируя, начинает изливаться из него в меня. Просто невероятно, что мы способны создать вместе, когда перестаем стараться. Кладу ладонь поверх его запястья и закрываю глаза.

– Ты знаешь, что с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, я никогда не жила на одном месте так долго?

– Да, я это знал. Ну и как тебе оседлая жизнь?

– Неплохо. Но я не хочу это признавать. – Я открываю глаза. – Ты ведь тоже не живешь на одном месте.

– Да. И наверное, еще долго не буду.

Его рука соскальзывает с моей ключицы, и мне становится холодно.

– Ты ведь завтра вечером не работаешь, да? – Он резко меняет тему. – Мне тут недавно поставили на вид, что у меня в жизни нет ничего, кроме работы.

– У меня тоже нет. Не надо слушать человека, который не в состоянии ни двух лестничных пролетов пройти, ни салат в холодильнике не сгноить.

В этом полумраке я могу признать правду. Поднявшись, я пытаюсь сбежать от этого неловкого признания – может, нырнуть в пруд, чтобы охладить пылающее лицо? – но он лишь крепче прижимает меня к себе, и это совершенно восхитительно.

– Я с ума схожу от беспокойства за тебя, – шепчет он поверх моей головы.

– Я в полном порядке, – сообщаю я его идеальному сердцу, ровно и сильно бьющемуся рядом с моей щекой.

– Мне всего лишь хочется о тебе заботиться, но с тобой это так трудно.

– Знаю-знаю. Но если это будет так приятно, может, стоит позволять тебе со мной нянчиться. Совсем немножечко. Изредка, когда никто не видит.

– Только не надо пудрить мне мозги. – Он привлекает меня к себе, проводит рукой по моей спине и обхватывает ладонью мою голову. – Я в состоянии понять, что судьба подарила мне уникальный шанс, когда его вижу.

Он всегда был умнее меня.

– Но нянчиться со мной можно только тебе, – шепчу я. – И никому больше.

– Мне трудновато будет с тобой нянчиться, когда ты будешь в другом полушарии.

Я думаю о зале вылета в аэропорту, и эта мысль почему-то больше не будоражит мою кровь так, как раньше. Маршруты автобусов, поездов и самолетов разветвляются в моем воображении из каждого международного аэропорта, в который мне доводилось прилетать. И мысль об этом не вызывает у меня ничего, кроме усталости.

– А тебе разве не хочется повидать мир?

– Дарс, я не такой отважный, как ты. Когда я возьму отпуск, то начну с малого. – Он застенчиво улыбается, как будто ему неловко за свою глупость. – Самым близким подобием отпуска за всю мою жизнь был пляж перед домом твоих родителей. А я даже ни разу не окунулся. Наверное, для человека вроде тебя это очень грустно. – Он отстраняется от меня. – Может, мы с тобой как-нибудь даже сможем куда-нибудь выбраться вдвоем, пока ты не уехала.

Этого я не ожидала.

– Чем бы ты хотел заняться?

– Даже не представляю. Я уже очень давно ничего такого не делал. Но из всех, кого я знаю, ты самая лучшая кандидатура на роль моего учителя. Давай просто сходим куда-нибудь выпить. Как-никак, ремонт идет уже две недели, есть что отметить. К тому же у меня к тебе серьезный разговор.

– О господи! – Я застываю от ужаса. – Выкладывай прямо сейчас.

Он качает головой:

– Доверься мне.

Наше свидание понарошку назначено на вечер. Том хочет о чем-то со мной поговорить, и я считаю, что это что-то важное, связанное с сексуальным дурманом, в котором мы с ним оба пребываем. Никогда еще в жизни я так не нервничала в ожидании мужчины.

Он беседует о чем-то с какими-то мужиками, стоя рядом с домом. Все, как по команде, задирают головы и смотрят на крышу. Мне сложно свыкнуться с тем, что мой дом – новый групповой проект. Один из них что-то говорит, и Том оборачивается в мою сторону.

– Да, эту девушку лучше не заставлять себя ждать, – слышу я его ответ. – Позвоните мне, если возникнут какие-то проблемы.

– Не заставляй меня тебя тащить! – кричу я ему.

– С нее станется, – замечает Том со смехом.

Они пожимают друг другу руки, и вот он уже идет ко мне по дорожке, в чистой одежде «на выход», и я думаю о том, как ему идет быть взрослым.

В подростковом возрасте он был милым и безыскусным и даже не догадывался о собственной привлекательности, хотя, когда он вылезал из бассейна, все до единой девчонки – и некоторые ребята – на трибунах выключали музыку и подавались вперед. Если подумать, я была без ума от него.

А теперь он вымахал совершенно громадный, и я никак не могу привыкнуть к тому, какая у него фигура, аккуратно упакованная во всю эту одежду. У него впалый живот под поясом ладно сидящих джинсов, и на каждом его шагу грубая ткань туго обтягивает бедра. Господи, какая же длинная эта дорожка! К тому времени, когда он доходит до меня, мне нужен дефибриллятор.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Угу. Все в полном порядке. Чем это они там заняты? – Я с подозрением смотрю на лестницы, прислоненные к стене дома. – И вообще, что они делают здесь в субботу? Это странно.

– Оценивают состояние дома. – Он увлекает меня за собой по дорожке. – Мы им тут не нужны.

– Слава тебе господи! Потому что я намерена вывести тебя в люди хорошенько повеселиться.