– Но за каким лешим его потянуло на кого-то другого? – Он вновь косится в сторону Винса. – Ну, то есть я уверен, что она неплохая девушка, но…

Он устремляет на меня такой взгляд, что меня немедленно бросает в жар; договаривать ему не требуется. Она мне и в подметки не годится.

Демонстрирую полнейшее равнодушие, которого, я уверена, он от меня ждет.

– Он может делать что хочет. Он не мой.

– А кто-нибудь когда-нибудь был твоим? – Его ладонь ложится мне на плечо, и мой мозг отключается. – Не надо, не отвечай.

– Разумеется, нет. – Все мое тело охватывает дрожь. – Если уж человек мой, он мой насовсем. На все сто процентов, навсегда. Ты же меня знаешь.

Том наклоняется вперед и практически касается щекой моей щеки, чтобы перекрыть музыку. Жаль, что это всего лишь спектакль для наших зрителей.

– Если бы у тебя кто-то был, ты бы сейчас не сидела здесь непонятно с кем, который глаз с тебя не сводит.

– Ты – не непонятно кто.

Я чуть было не говорю: «Ты единственный». Но к счастью, у меня еще не окончательно отключился инстинкт самосохранения, и я выбираю более безопасную линию унижения.

– Я сидела бы здесь с моим парнем и не сводила бы с него глаз.

Он слегка отстраняется, и наши носы соприкасаются; мы оказываемся мучительно близко к поцелую. Его брови вопросительно взлетают при виде выражения моего лица.

– А что, если он не захотел бы безраздельно принадлежать тебе душой и телом?

Моя уверенность со свистом сдувается.

– Наверное… наверное, мне оставалось бы только надеяться…

Все вокруг вновь обретает четкость. Мы с ним разговариваем о мужчине, который не будет Томом. Я пытаюсь повернуться обратно лицом к залу, но его колени твердо удерживают меня на месте.

– Эй, – произносит он и ласково проводит по моей скуле большим пальцем, – прости. Он будет просто счастлив. Он захочет на тебе жениться. – Некоторое время Том колеблется, потом бросается в омут с головой. – Быть объектом внимания Дарси Барретт – это нечто, скажу я тебе. Это все равно что оказаться внутри урагана.

– Угу, я в курсе. Внутри урагана, который крушит кухни. – Я тянусь к бокалу с вином. – Надеюсь, что этот бедолага будет хорошо понимать, во что решил влезть.

«Влезть?» Это уже слишком сильно напоминает «войди в меня». Так, надо срочно переводить разговор на более отвлеченные рельсы.

– И какого человека ты счел бы для меня подходящим?

Идеальная, казалось бы, реплика. Легкомысленная, нейтральная и покрывает сразу все, что долгое время копилось у меня внутри, не находя себе выхода. Но похоже, я ляпнула что-то не то. По всему его большому телу пробегает волна. Колени сжимаются, пальцы на руке закрываются, и он с усилием выдавливает из себя:

– Никакого.

Если он и ревнует, это совершенно бессмысленно. Я оглядываю зал и вижу в противоположном конце Винса с его блондиночкой. Ее лицо подсвечено голубым светом мобильного телефона. Я киваю ему, и он хмуро кивает в ответ.

– Ха-ха, кажется, свидание у него не задалось.

Внутри у меня ничто даже не екает.

Я перевожу взгляд обратно на Тома, и все остальное мгновенно перестает существовать. Начинаю подозревать, что так будет всю мою жизнь. Мне необходимо серьезно озаботиться поиском запасного варианта.

– Пожалуйста, ну скажи. Что это должен быть за человек?

Том отвечает сквозь зубы, как будто я испытываю его терпение:

– На свете нет такого человека, которого я счел бы достаточно хорошим для тебя. Значит, он все еще в поиске? – Он зажимает бретельку моего лифчика между пальцами. – А ты, я смотрю, разгуливаешь у меня по стройплощадке в весьма провокационном белье.

Кружево натягивается, и я внезапно начинаю чувствовать его всей кожей.

– Только сверху. Снизу старый добрый оскорбительный хлопок.

– И что там написано? Прямо сейчас?

– Э-э… Там написано… – Я приближаю губы к его уху. – «Не твое собачье дело».

– У тебя такие обтягивающие джинсы, что я практически могу это прочитать.

Его пальцы скользят по моим бедрам, пробираясь в шлевки пояса. Он легонько тянет за них, и я оказываюсь еще на полдюйма к нему ближе. От возбуждения я уже с трудом могу сидеть на табурете. Еще один чертов табурет! И к тому же все это происходит на публике.

– Эй, да ты, кажется, покраснела. Такой милый розовый цвет.

Он запечатлевает на моей щеке поцелуй, откидывается назад и самодовольно ухмыляется, глядя в сторону Винса.

Изменчивая игра света на всех плоскостях лица Тома приводит к тому, что он с каждой секундой все больше и больше превращается в незнакомца. Даже если Винс и смотрит на нас, мне на это ровным счетом наплевать.

– Честное слово, если ты сейчас просто морочишь мне голову…

В его глазах брезжит какое-то воспоминание, и он отвечает мне моими же собственными словами:

– Ну и каково это, когда я морочу тебе голову?

– Ты проделываешь это так мастерски, что у меня сейчас пар пойдет из ушей. – Я перевожу дух. – Серьезно, не вздумай сегодня подкатывать таким образом к кому-то еще. Я разобью ей лицо.

– Если бы я был настоящим мастером, я сказал бы тебе, что именно сделал бы с тобой, когда мы приедем домой.

Заметным усилием воли он овладевает собой, распрямляется и тянется за своим пивом. Потом делает глоток и бросает взгляд на часы.

Мое тело тем временем впитывает то, что он сказал, и настойчиво требует ответа.

– Верни все как было. Не останавливайся.

Том кладет свою теплую ладонь на мое плечо и медленно его сжимает. Мои соски тут же затвердевают. Сквозь шелк и кружево он прекрасно все видит. Я знаю это, потому что глаза у него снова становятся оранжево-черные.

– Мне все не дает покоя один вопрос. Как это, когда у тебя голодная кожа?

– У меня просто возникает ощущение пустоты и одиночества.

В горле у меня так пересохло, что я вынуждена взять свой бокал и вылить в рот все его содержимое. Прикосновение Тома приносит мне облегчение, но в то же самое время вселяет беспокойство. В этом зале чересчур много людей. Эти придурки пьют и смеются как ни в чем не бывало, вместо того чтобы уйти вон. Это мой зал и мой мужчина.

Он смотрит на свою руку, касающуюся меня. Это невыносимо сексуально.

– Мне не нравится мысль о том, что ты испытываешь голод.

Кто-то задевает меня, и Том молниеносно вскидывает на обидчика взгляд поверх моей головы. В нем читается недвусмысленное мужское предупреждение: «Не трогай ее!» Позади меня быстро образуется пустое место, его обтянутые джинсовой тканью колени вновь осторожно смыкаются, и он перемещает фокус своего внимания обратно на меня. Это пьянящее ощущение – оказаться заключенной в безопасный кокон золотого пузыря.