– Прости?

– Утешить Джо и подать ему руку помощи? – продолжает Пита.

– Я не понимаю…

– Пита, хватит. Тебе пора, – произносит Джо своим спокойным, но настойчивым тоном.

– Почему? Тут становится интересно. Ты со мной порвал, а потом – вуаля, Бекка! Она всегда здесь, Джо, всегда мешается под ногами.

– Прости, Пита. Я мимо проходила… За покупками, – киваю на пакеты. – Я понятия не имела…

– Ты просил ее зайти? – поворачивается она к Джо.

– Перестань. – Он протягивает Пите ее пальто. – Ты просто расстроена.

– Что между вами происходит?

– Да ничего! – восклицаю я. – Совершенно ничего!

– Наш разрыв не имеет ничего общего с Беккой, – подтверждает мои слова Джо. – Это касается только нас с тобой.

– Я-то думала, он тебя жалеет, потому что ты потеряла как-его-там-зовут, – говорит Пита. – Но теперь…

Джо хватает ее за руку и тащит на выход.

– Не смей так разговаривать с Беккой. Уходи. С меня хватит!

Пита вырывает свою руку.

– Не беспокойся! – визжит она. – Ухожу! – Но сперва она поворачивается ко мне. – Меня еще никто не бросал. Со мной еще никогда, никогда так не обращались, и все из-за тебя!

Вернувшись домой, я никак не могу сосредоточиться на рисовании и впервые не хочу есть. Мама куда-то ушла. Папа в своем домике, что-то пишет за столом. Падаю на диванчик, рядом с полкой фарфора.

У отца подрагивают уголки рта.

– Меня достали проблемы с доступом в Интернет, вот пишу очередную жалобу.

Я сижу в углу, полыхая от гнева. Да как Пита посмела обвинить меня в интрижке! И она даже не смогла вспомнить имя Олли!

Запечатав конверт, папа поворачивается ко мне.

– Что замышляешь?

– Ничего.

– Ничего всегда означает, что дело нечисто. Ребекка, что случилось?

Я рассказываю ему все с начала.

– Кто эта дрянная девчонка? – с оскорбленным видом произносит папа. – Я с ней разберусь.

Решимость на лице папы вызывает у меня улыбку.

– Получилась сцена из сериала «Династия», – признаюсь я.

После скандала, который устроила Пита, я тут же ушла. Мне надо было домой. Как-его-там-зовут?.. Мне надо было побыть одной.

– Если Джо и сомневался, стоит ли разрывать эти отношения, то сейчас он точно уверен, что поступил верно, – говорит папа.

Ранним вечером я оставляю очередное сообщение на автоответчике Китти со словами, что дело срочное, добавив: «Не волнуйся, еще не рожаю».

Потом, лежа в ванне, я прокручиваю в голове разговор с Питой. Разумеется, я не имею никакого отношения к их разрыву, так почему же я чувствую себя виноватой?

Завернувшись в полотенце, бросаю взгляд на свои наручные часы. Семь.

– Она всегда мешается под ногами… – передразниваю я Питу. – Тьфу! Ох, Олли, видел бы ты ее. – Достаю из-под подушки мягкую пижамку и, облегченно вздохнув, надеваю на толстые ноги мягкие тапочки. – Все, хватит с меня клубной жизни, окончательно и бесповоротно. Теперь только пижама и тапочки, до самых родов.

Спускаясь по лестнице, я гадаю, есть ли что-то интересное по телеку. Мама с папой ушли на ужин и игру в бридж. Мама предложила мне украсить елку, которую папа сегодня привез из садоводческого центра. Надеюсь, она заранее вытащила шары и мишуру. На полпути вниз звонит мобильный. Я ковыляю обратно в свою комнату.

– Это я, – говорит Китти. – Прости, я пропустила твой стотысячный звонок. Что там?

Я выкладываю все на одном дыхании.

– Спокойнее.

Я наконец вдыхаю.

– Может, вы с Джо действительно слишком часто видитесь? – осмеливается предположить Китти, тут же заверяя, что она ни в коем случае не защищает Питу.

– Как она могла подумать, что отношения у них разладились из-за меня? Мы же просто друзья.

– Ты об этом знаешь, я знаю, а она не уверена. Ей нужно было на кого-то повесить вину, а ты вовремя подвернулась.

– Надеюсь, Джо в норме. Может, позвонить ему?

– Нет. Тебе сейчас надо расслабиться, нельзя переживать.

Я снова глубоко вдыхаю.

– Господи, хоть бы ребенок уже поскорее родился.

– Включи дивидишку, съешь что-нибудь остренькое, со специями. Забудь про Питу и постарайся выспаться. Поговорим завтра.

Я кое-как начинаю украшать елку, а потом засыпаю под «Завтрак у Тифани». Будит меня стук в заднюю дверь.

На улице темень, льет дождь. На Джо нет пальто, с волос стекает вода. Я втягиваю его в дом.

– Ты уже ложилась? – спрашивает Джо, увидев мою пижаму и пушистые с полосками, как у зебры, тапочки, которые мне подарил Олли на прошлое Рождество.

– Я хотел узнать, как ты. – Джо усаживается за кухонный стол. – Прости, пожалуйста. Я и не думал, что она настолько плохо отреагирует.

– Я в норме.

– Она привыкла всегда добиваться своего, – объясняет Джо.

Он тянется к сахарнице, стоящей посреди стола, и принимается то набирать сахар ложкой, то высыпать обратно.

– Если кто и виноват, то я. Первые несколько месяцев были отличными. В основном из-за похоти. Меня покорила ее внешность. Да, я поверхностный! Такие дела. – Он виновато поднимает руки.

– Была бы я мужчиной, мне бы она тоже понравилась.

– В общем, я знал, что придется со всем этим покончить. Когда она позвала меня знакомиться с родителями, я не захотел. Понял, что у меня нет к ней глубоких чувств и никогда не будет. Попытался сегодня мягко ее к этому подвести. Не по телефону же.

Я касаюсь его руки, чтобы он перестал мусолить сахар.

– Прости, что она забыла имя Олли, – говорит Джо, – и за ее тон.

– Не волнуйся. Я большая девочка. Особенно сейчас. – Складываю руки на животе.

Джо не улыбается.

– Лучше бы она сорвалась на меня. После всего, что ты пережила, я совершенно не хотел, чтобы так произошло.

Я уговорила Джо остаться и помочь мне с елкой. Он выбирает симпатичную веточку и вешает на нее улыбчивого Санту.

– Больше ни слова о Пите. Ты-то как?

Рассказываю, что у меня во рту появилась язвочка из-за того, что я объелась ананасов.

– Зачем ты ешь ананасы?

Вешаю над Сантой ярко-красное стеклянное сердечко и задеваю рукой Джо. Говорю, что ананас, по идее, должен помочь быстрее родить.

Джо, смеясь, наклоняется с блестящим золотистым шаром к нижней ветке и замечает обернутый лентой конверт.