В дискуссию включается Друммгор. Бьет кулаком себе в грудь, и кричит о том, что он то, как никто из присутствующих разбирается в легендарных единорогах.

«… И эти рога настоящие. Что значит, откуда мне знать?! Да я вырос среди эльфов, прошел с ними огонь, воду и дыхание хаоса! Вот!» Он задирает рукав, и показывает на своем плече какую-то картинку. «Метка — принадлежность к роду! И не простому, а берущему корни от первых королей! Выкусите! Что я делал в роду эльфов? Сейчас расскажу…»

И он рассказывает. Я добавляю красок, и нагнетаю ужаса о зверствах ушастых.

Получается так. Эльфы теперь не благородные и светлые. Они перешли на сторону тьмы. Короче, те еще злодеи. Вы не знали, что они держат рабов? Теперь знаете. Видел ли орк хоббитов в рабстве у светлоликих? С помощью моего пинка, Друммгор соображает, как правильно ответить.

Вместо — «не видел», коротышки получают ответ — «кого там только в рабстве у эльфов не было, и какие-то разумные низкого роста имелись, может, они и являлись хоббитами. Всех не упомнишь.».

Ушастые такие плохие, что легендарные единороги, символ их благородства и чистой души, занимающие место почти на всех гербах знатных родов, пропали из мира эльфов. И появились здесь. Только те, кто находится на этой планете, могут вести в светлое будущее всю вселенную. Вести всех против зла и тьмы.

А кто, если не слуги тьмы, сейчас нападают на Землю? А эльфы у них вместо послушных дрессированных собачек, что выполняют любые команды.

Остальные добрые и светлые расы, как и хоббитов, тысячелетиями заманивали на нашу планету, и теперь готовы всех прихлопнуть одним разом. И воцарится тьма во всей вселенной.

Но мы не допустим! Покараем злыдней!

А вы как, уважаемые хоббиты, за зло или добро? Ах, за добро?! Так прекращайте лизать пятки этим двуличным мерзавцам-ушастикам.

А как вы собираетесь искупать свою вину за все те злодеяния, что совершили, по отношению к гоблинам и другим расам? Что значит не специально? Страшная женщина подчинила себе бывший совет поселения? И через них приказывала? Угрожала? Вы про Зверь-Бабу?

Расскажу вам один интересный случай…

… Так, вот! Навалял ей слегонца, да и позволил сбежать. Я же великодушный! Решил дать ей второй шанс, вдруг исправится, и перейдет на сторону добра и света. Не изменится — снова наваляю.

И вам дать второй шанс? Хм… Можно над этим подумать… Еще покушать несите. Мм… вкуснотища…

Что? Второй шанс? Ага. Мы же, как было уже ранее сказано, за добро и за свет. С нами даже паладины. Вон, стоит один за воротами, светлые молитвы возносит. А? Сквернословит? Не обращайте внимания. Это издержки его профессии.

Еще у нас магиня природы — красавица. Лечить может любые раны с помощью магии. Чуть не с того света возвращать. Круто, да?!

Так, вот. Вы же переселяетесь? Дозволяю переселяться с нами. Искупите вину, помогая гоблинам обустроиться на новом месте. Отстроим великую крепость, оплот света. Даже позволю вместе с нами жить, и держать оборону против зла. Будем развиваться и копить силы. Приглашать другие народы и других великих героев. А потом, как вдарим по супостату!

В конце моих эпических речей, хоббиты, чуть не в экстазе, после каждой фразы скандируют: «Да!», поднимая руки вверх.

Уф… Наелся… Даже Тур как-то лениво догрызает очередную тушку мутанта. А я отодвигаю еще одну порцию, поджаренного на углях до хрустящей корочки, мяса. Запиваю странным вариантом кваса с травяным ароматом.

— Повелитель Писцов Макс, я уже дал распоряжения, — ко мне подходит Бин-Пин, — сейчас гоблинов устроят и накормят, и мы со старостой Гухом обговорим детали совместного путешествия. А ваших друзей проводят к вам.

Ответить старому хоббиту не успеваю, меня отвлекают странные крики, раздающиеся на краю поселения коротышек. Надрывается какой-то парень.

— Твари! Сами жрете, пир устроили, вон, как вкусно пахнет, а нас голодом морите! Спалить бы вас всех к чертовой бабушке! Только развяжите, и я вам устрою! Эй! Вы меня слышите?! Дайте поесть! Хоть немного! Хоть девушке! Изверги! Воды хотя бы налейте!

А голос какой-то знакомый-знакомый…

— И кто там так надрывается? — спрашиваю Бин-Пина, указывая пальцем на глухой сарай, расположенный на противоположной от ворот стороне поселения.

Строение находится, чуть ни у самого разлома. Что интересно, другие постройки выглядят обчищенными от любых маломальских вещей, а это остается нетронутым, и дверь его закрыта на мощный засов.

— Эээ… — испуганно вжимая голову в плечи, выдает дед.

Глазки его бегают, пытаясь найти выход из ситуации.

Ответа не жду. Сразу направляюсь к постройке. Пожилой хоббит семенит следом.

— Так это… Без злого умысла… — пытается он оправдываться. — Мы же не знали…

Когда я уже почти дохожу, пара коротышек отвечает на крик парня.

— Вот, как только поймаем твою птицу, так сразу супчик сварим, может, и тебе плесканем чуток! Аха-ха!

— Хрен вы его поймаете! Скорее он вам глаза выклюет! — отвечают им из-за двери сарая.

— Хватит орать, дылда дрищавый! Сейчас Писец тебя услышит, и придет в гости, на перекус!

— Ах-ха! Точно! Слышал, дрищ? У нас новый покровитель. Покруче всех эльфов вместе взятых будет. Повелитель Писцов! Молись, чтобы действительно его ручной Писец тебя не схарчил!

— Я не ослышался? Твои сородичи предлагают скормить Туру другого человека? — обращаюсь к Бин-Пину.

— Ээ… Вы не так поняли… — опять начинает оправдываться дедок, но до конца это сделать не успевает.

— Во! Повелитель и Писец уже здесь! — обрадовался один из хоббитов, разговаривающий с пленником.

На его голове копна рыжих волос, в форме горшка, а на лице яркая россыпь веснушек и конопушек.

— Ого! Наше почтение, Повелитель Писцов, — обращается ко мне второй коротышка.

У него на голове колтун нечесаных волос черного цвета и большая родинка на носу. Он долбит кулаком в дверь сарая, и кричит:

— Все, дрищ! Можешь уже не молиться! Не поможет! Сейчас…

— А, ну, заткнулись, балбесы! — одергивает сородичей Бин-Пин. — Писс-Дум и Гон-Донн, дурни несусветные! Проваливайте отсюда! Бездельники! Только и можете, что род свой позорить!

Коротышки прикусывают языки, и быстро сваливают. Дед хочет мне что-то сказать, скорее всего, снова собирается оправдываться. Я показываю жестом, что не стоит, прошу его помолчать.

Подхожу к двери. Стучу по деревяшке несколько раз.

— Тук, тук! Кто-кто в теремочке живет? Кто-кто в невысоком поет? — задаю вопрос пленникам.

— Я еще не пела, — раздается удивленный робкий тоненький девчачий голосок. Его я тоже узнаю, как и тот, что услышал первым.