Он сжал руки совсем немного, но по кладбищу понесся оглушительный крик Кошкиной.

– Эй, народ, хорош тут махаться! – прибежали на шум нищие. – Сейчас на вашу шумиху черт-те кто съедется… Давайте шуруйте отсюда! Нет, ну кому говорят? Нашли место!

Через час вся команда сидела в машине далеко от кладбища. В салоне вовсю шпарила печка, но Акакия до сих пор била нервная дрожь. Он непрерывно прикладывался к бутылке, Жора держал наготове бутерброд (он уже успел купить закуску в ночном ларьке), а Клавдия не сводила глаз с Натальи Кошкиной.

– Ну и зачем ты все это закрутила? – пыталась сыщица добиться признания.

– О чем вы? – фыркала Наталья. – И вообще! Дайте мне телефон, я вызову милицию!

Дамочка решила полностью все отвергать, чем выводила Клавдию из душевного равновесия.

– Сейчас привезем тебя к нам домой, и уж там ты нам все выложишь! – еле сдерживалась она.

– А я вот про другое думаю… – заговорил Жора.

– Ты не думай, ты бутерброд пихай в рот, не задерживай! – напомнил Акакий.

Жора задумчиво затолкал бутерброд ему чуть не до самого желудка и, не обращая внимания на трепыхания товарища, поделился мыслью:

– Я вот думаю – неужели вы бы грохнули Вадика? На полном серьезе?

– Какая у вас фантазия! – деланно восхищалась Наталья.

Жора так растерялся, что сунул бутерброд и ей. Женщина возмущенно таращила глаза, но послушно жевала – куда денешься!

– Жора! Ты кому бутерброд разбазариваешь? – гневался пьяненький Акакий. – И вообще – пора это дело закрыть. Все преступники найдены, и мы можем с чистой совестью разъезжаться по домам. Тем более что и время уже давно не детское. Спать мне надо! И прогреться как следует! А эту надо… подарить милиции!

Жора повернулся к рулю. Акакий немедленно решил поднять настроение.

– А давайте споем! «Пусть нету ни кола и ни двора! Зато не платим никому нало-о-о-ги!!! Работники ножа и топора…»

– Жора, ты этой тряпкой полики моешь? Ничего, если я ею заткну Каке рот? – устало спросила Клавдия и на самом деле что-то сунула в открытый рот супруга.

Дома Распузонов ждали верные помощники – прямо в прихожей, на стуле, сидела Катерина Михайловна, а рядом стоял Петр Антонович и держал за руки Вадика.

– Маменька! – радостно заорал Акакий. – Ты уже на посту, да? Пост принял! – дурашливо взял он под козырек, сел мимо стула, распластался на полу маленькой прихожей и приготовился забыться.

– Кака! Твой подвиг еще не закончился! – подняла его за ворот супруга. – Немедленно беги звони Ане. Скажи, что у нас все преступники в сборе, будем показания снимать!

– Ничего я снимать не буду! – категорически заявила Наталья. – А зачем вы Вадика притащили?

– Так это что-о-о-о? – вытаращился зятек. – Это вы ее, что ль, поймали? Тетю Наташу?

– Кто был, того и поймали! – мямлил Акакий.

Вообще Акакий Игоревич, несмотря на выпитый алкоголь, стремился выполнить долг до конца, поэтому сейчас он добирался до телефона.

– Алле! – набрал он ноль два. – Что, все ищете? А мы преступника словили! Ну съели?!

Клавдия Сидоровна не слышала этого полезного сообщения. Она скинула сапоги и пригласила всех в гостиную:

– Та-ак, давайте дело слушать. У нас тут как раз и очная ставка, и допрос…

– Все в одном флаконе, да? – радостно поддержал Жора. – Клавдия Сидрна, а это ничего, что наш коллега отключился? Вы знаете, он, по-моему, даже Анечке не дозвонился. Давайте я сам, а?

Пока Жора говорил с Аней, Катерина Михайловна и Петр Антонович ссорились из-за места. Они, будто в порядочном театре, притащили кресла в первый ряд и загородили друг другу всю видимость. Масла подлила в огонь Клавдия. Она вошла и бесцеремонно плюхнулась в кресло Петра Антоновича, то есть прямо перед Натальей. Наталья сидела на стуле посреди комнаты и чувствовала себя неважно.

Петр Антонович уселся на место Катерины Михайловны, отчего старушка принялась верещать, точно бензопила. И над всей этой прелюдией раздался мощный бас Жоры:

– Тихо всем! Акакий Игрич, вы хоть не храпите! Клавдия Сидрна, начинайте допрос!

Клавдия картинно вытащила себя из кресла и сделала губы сердечком.

– Дорогие граждане, сегодня мы поймали двух преступников. Мы еще сами не знаем, что они натворили, поэтому предлагаю их заслушать.

Петр Антонович звучно захлопал в ладоши.

– Они что, издеваются? – повернулась Наталья к Вадику. – Я не поняла, у них здесь что, театральный кружок?

– А вы тихо! – снова рявкнул Жора.

– Гражданка Кошкина, – поднялась Клавдия. – Почему вы хотели убить своего зятя Вадима Бережкова? Расскажите нам.

– Не расскажу! Что я дура, что ли, на себя наговаривать?

– Теть Наташ, а чо в самом деле, на фига убивать-то? – огорчался связанный Вадик.

– Ага! А что мне было делать? Ты-то бы сиганул куда-нибудь, и все. А у меня мечта! – выкрикнула Наталья и гордо отвернулась.

– Так-так-так… Очень хорошо… Давайте поговорим о вашей мечте, – мгновенно подключилась Клавдия.

– И ничего не так-так-так! Я же сказала – с вами я говорить не буду!

– А с нами? – в дверях стояла Аня.

Вместе с ней прибыли два дюжих молодца. А позади, из-за их спин, выглядывала Ирина.

– Ирочка! – кинулась Клавдия к родственнице. – Господи, ты живая! А худая-то какая! Но ничего, ты же все равно хотела вес сбросить…

– Клавочка, я еще как бы не совсем свободна… Ты что, в самом деле кого-то нашла? – боялась поверить Ирина.

– А как же! Садись вот в первый ряд и слушай. Катерина Михайловна! Уступите место заключенной!

Катерина Михайловна с сожалением покинула отвоеванное кресло и примостилась в уголке, на стульчике.

– Так я повторяю, – снова взяла в свои руки правление Клавдия. – Итак, подозреваемая Кошкина, какая у вас была мечта?

– Мам, пусть она с самого начала рассказывает, – тихонько посоветовала Аня.

– Значит, какая у вас мечта, нас пока не волнует, – сориентировалась Клавдия. – Давайте по порядку.

Наталья стрельнула глазами на пришедших и начала:

– Родилась я, между прочим, в небольшом городке, зато под самой столицей.

– Ты еще номер роддома вспомни, – пробудился Акакий.

Маменька приложила его тапочком, и он снова отключился.

– Продолжайте, здесь у нас… издержки производства голову поднимают, – махнула рукой Клавдия и снова обратилась в слух.

– Так я и говорю. Родилась и училась в том же небольшом городке. Там же и влюбилась. Его звали… Это тоже говорить?