Тонкий шрам, проходящий через левую бровь, становится отчетливее, как только я выравниваю дыхание. Этот у меня появился в шесть лет. Я совершил ошибку и заплакал на тренировке из-за сломанной руки. Серафиме это не понравилось, и она ударила меня о стену лицом. В процессе один из ее острых ногтей оставил след, начинающийся от брови и доходящий до линии роста волос. В тот день я плакал в последний раз.

Усмехнувшись своему отражению, завожу руки за спину и стягиваю через голову футболку, бросаю ее на пол. Подхожу к сундуку у изножья кровати, открываю его крышку и тяну за уже потертую рукоятку плети. Все мои руки покрыты тоненькими, едва заметными белыми линиями, а на левой руке не хватает указательного и среднего пальца.

Когда я был маленьким, мне было сложно управляться с мечом левой рукой. В течение месяца мне приходилось сражаться с Падшим. Но для защиты разрешалось пользоваться только левой рукой. Каждый раз, когда я касался оружия доминирующей рукой, Серафима отрезала мне одну фалангу. Чтобы усвоить урок, потребовалось всего два таких раза, поэтому сейчас я одинаково хорошо владею обеими руками.

Это определенно стоило мучений.

Стоя в центре комнаты, делаю глубокие вдохи, чтобы сконцентрироваться. Даже спустя годы дисциплины на лбу у меня все равно выступает пот. Просто еще один признак слабости, от которого я должен избавиться.

Я сжимаю ручку плети еще крепче, так, что костяшки пальцев начинают болеть. Разочарование достигло точки кипения. Эмоции, вихрем бурлящие во мне, должны быть заглушены.

Я поднимаю руку с плетью вверх, заводя запястье за плечо. Металлические кончики шипов на хлысте задевают мои старые детские шрамы и оставляют кровавые дорожки на коже, когда я приказываю себе замахнуться.

Первые струйки крови ломают что-то внутри меня. Раз за разом повторяя это движение и позволяя шипам рвать на себе кожу, я знаю, что скоро все мои эмоции снова заглохнут.

Даже с моей способностью к быстрой регенерации горло саднит так сильно, что кричать больше невозможно. Я хочу злиться на Торна, и часть меня с этим справляется, но с ним происходит нечто такое, чего мне не понять. Сейчас меня должна волновать исключительно его возможность освободить меня, а не он сам.

Подобно просыпающейся змее я чувствую, как Серафима проскальзывает в мое нутро, распространяя тьму по всему моему телу.

Снова смотрю вниз на красный камушек, мешающий мне использовать силу. В прошлый раз мне удалось растопить оковы даже под его влиянием, но это было в спектральном мире, где я сильнее всего. Сейчас я не могу даже просто поднять температуру своего тела хотя бы на градус. Если бы мое горло уже не было содрано, я бы снова закричала от отчаяния.

Сделав глубокий вдох, закрываю глаза и мысленно напоминаю себе, что я – боец.

«Соберись, Эмберли. Это не первые трудности на твоем пути. Полгода назад у тебя вообще не было никаких сил, которые могли помочь, но ты все равно выкарабкалась. Ты и сейчас справишься. Просто подумай хорошенько».

Даю себе еще три секунды на панику, а затем беру себя в руки. Дергаю за каждую из веревок в поисках ослабших узлов или тех, что можно развязать. Если придется сломать пару косточек, чтобы освободиться, сломаю без раздумий. Места, чтобы извернуться, почти нет, и все мои дергания только делают узлы крепче.

Идем дальше, проверяю, насколько крепкий стул. Сделан из цельного дерева, под моей задницей и спиной набивка. Даже не скрипит, когда я раскачиваюсь, но дерево сломать должно быть проще, чем порвать веревки.

Стул настолько огромный, что мои ноги даже не достают до пола. Они не связаны. И это единственное преимущество в нынешнем положении. Пытаюсь подвинуться вперед, думая о том, что если смогу встать на пол, то, вероятно, смогу и стул сломать. Но он слишком тяжелый, и я не могу раскачаться настолько, чтоб достать до пола.

Снова накатывает разочарование. Но я не поддаюсь.

Вытягиваю ноги вперед, пальцами задевая деревянный стол передо мной. Энергично размахивая ногами взад-вперед, подвигаю стул на несколько дюймов вперед. Этого достаточно, чтобы я смогла оттолкнуться от передней плоской панельки; совершив сие действие, я заваливаюсь назад. Удар об пол получается сильным, из легких выбивается весь кислород.

Но при падении даже треска дерева не было слышно. Теперь я лежу на полу, все еще обездвиженная, и смотрю на плоский потолок белого цвета.

Дурацкий антикварный стул, который прослужит нескольким поколениям вперед. Почему Торн не привязал меня к какой-нибудь дешевке из «Икеи»? Его я бы уже давно сломала.

Нужно восстановить дыхание. Закрываю глаза и позволяю себе сделать два глубоких вдоха, чтобы сосредоточиться, но на этом всё. Как только я открываю глаза, игра продолжается.

Переключаю внимание на ремни, стягивающие запястья. Затянуты они настолько туго, что вот-вот перекроют кровообращение. Но это моя единственная возможность освободиться. Теперь, когда я лежу на земле, преимуществ у меня нет. Ситуация сейчас, конечно, хуже, чем минуту назад, и меня это бесит.

Так как пространства для маневра здесь очень мало, приходится жертвовать своей кожей. Я до крови растираю запястья, красная жидкость капает на опоясывающие их веревки. Это больно, но из-за того что кровь скользкая, получается подвигать рукой взад-вперед плюс-минус на дюйм.

Я понимаю, что браслет с красным камнем будет снять труднее, поэтому переключаюсь на другую руку. Тяну и дергаю ремешок во все стороны со всей силы, пытаясь освободиться. Тьма внутри меня, которая на самом деле является Серафимой, растет и набирает силу с каждой минутой. Нельзя терять ни секунды. Нужно кого-нибудь найти и попросить запереть меня до тех пор, пока мы не придумаем, как ее из меня вытащить. Не позволю себе зациклиться на том, что нас вообще невозможно разделить, или на том, что, как говорил Торн, она окончательно захватит надо мной контроль. Я просто не допущу этого. Это мое тело, и я не отдам его этому монстру.

Боль в руке просто невыносима. Грубая веревка натирает мою кожу, образовывая на ней трещины. Я сломала себе парочку хрупких косточек, но это не столь важно. Кожа и кости восстановятся.

Прикусываю губу, чтобы не закричать от боли, когда веревка задевает самую плотную часть моей руки, врезаясь в костяшки. Из-за скользкой крови и содранной кожи мне удается высвободить руку.

Не упуская ни секунды, ослабляю ремни на втором запястье, теперь у меня свободны обе руки. Пытаюсь снять браслет с красным духовным камнем, но, как и в прошлый раз, он не поддается. Простонав, пытаюсь освободиться окончательно. Развязать веревки на животе и груди сложнее всего, потому что узлы находятся сзади, но теперь, раз руки у меня свободны, вывернуться из них куда проще.

Бросившись к двери, прикладываю ухо к поверхности, чтобы прислушаться к звукам снаружи. Если я действительно хочу сбежать, нужно действовать разумно и осторожно.