– А если предположить, что ее не устраивал репертуар Капитана?

– Что плохого в песнях Марка Бернеса? По-моему, они вполне себе безобидны!

– Но Капитан не довольствуется прямыми цитатами, он модифицирует их, вычленяя отдельные фразы или слова. К примеру, вдруг начинает орать: «Убили! Убили! Они меня убили!» – страшновато! Если оставить такую птицу в магазине, она, того и гляди, всех клиентов распугает – может, Тамара этими соображениями руководствовалась?

– А почему не оставлять попугая в квартире Аркадия? Там он никого бы не побеспоко…

Горин осекся, и мужчины одновременно переглянулись, словно подумали об одном и том же.

– Знаете, – медленно начал адвокат, – когда человек виноват, он старается избавиться от всего, что может бросить на него тень.

– Давайте не будем строить предположений раньше времени, – ответил на это Мономах. – Надеюсь, визит к доктору Курпатову прояснит это темное дельце! А еще, если повезет, мы получим и информацию о сиделке вашего друга.

Доктор Курпатов оказался на месте. Говорить о бывшем пациенте Рукояткине он поначалу отказался наотрез – даже пытался сделать вид, что понятия не имеет, о ком речь.

– Вы хотя бы представляете, сколько пациентов проходит через мои руки?! – возмущенно воскликнул он, узнав, зачем пожаловали незваные гости. – Я что, обязан всех помнить по именам?

– Очень хорошо вас понимаю, – закивал Мономах. – Я сам врач, поэтому запоминаю травмы, а не лица. Однако вы, Василий Орестович, не могли не запомнить пожилого мужчину, которого сбил в парке велосипедист и к которому приходил дознаватель. Наверняка он и с вами беседовал, верно? Это ведь случилось недавно – вряд ли у вас такая плохая память!

– Ну, допустим, я его помню – что из того? Я не обязан с вами разговаривать, вы-то ведь не дознаватель! Более того, беседа с вами считалась бы разглашением врачебной тайны: если вы и вправду мой коллега, то должны это понимать!

– Вы были бы правы лишь в том случае, если бы господин Рукояткин был жив и ваши слова могли ему навредить, – вступил в разговор Горин. – Но он, к несчастью, умер.

– Очень жаль, но это ничего не меняет! – упрямо поджал тонкие губы врач.

– Нам тоже будет очень жаль обращаться в Комитет по здравоохранению через вашу голову, – вздохнул Мономах. – Но мы вынуждены будем это сделать, если вы откажетесь сотрудничать!

– Вы мне сейчас угрожаете, я не понял? – нахмурился Курпатов. – Жаловаться собираетесь?

– Не жаловаться, а расследовать.

– Что расследовать?

– Вы читали историю болезни господина Рукояткина?

– Нет, а что это меняет?

– Да все! Вы не стали ставить пациенту протез сустава, хотя он был ему показан…

– Вы не видели травму, как вы можете судить?! – перебил Мономаха Курпатов.

– У него была сломана шея?

– Что за ерунду вы несете!

– В любом другом случае Рукояткину нужно было ставить протез: его ведь не танк гусеницами переехал, а всего лишь сбил велосипедист! Не вижу никаких трудностей в установке протеза: у больного не было сопутствующих заболеваний, артроза или остеопороза!

– Зато у него были проблемы с сердцем, а операция по замене сустава, как и любое хирургическое вмешательство, чревато осложнениями – особенно для человека его возраста!

– Если бы вы читали историю болезни Рукояткина, то знали бы, что сердечные или сосудистые заболевания у него также отсутствовали, – не сдавался Мономах. – Ваш пациент был весьма здоровым, хоть и немолодым человеком, и любой врач заменил бы сустав, чтобы обеспечить ему хорошее качество жизни еще как минимум лет на десять-пятнадцать! А вы обрекли его на лежачее положение и тем самым сократили жизнь – возможно, даже вызвали преждевременную смерть!

– Не надо обвинять меня в том, чего вы не сумеете доказать! – разозлился Курпатов.

– Зато я сумею доказать подделку диагноза, – парировал Мономах. – Если нужно, мы проведем эксгумацию тела!

Мономах не рассчитывал на успех, просто сыпал угрозами и фактами, однако, к его облегчению, уловка сработала: Курпатов «сдулся», даже как будто уменьшился в размерах.

– Я ничего не подделывал! – сказал он, и его утверждение прозвучало неубедительно и как-то жалобно. – Я только помог бедной женщине…

– Мы продолжим беседовать в коридоре или все же в более приватной обстановке? – прервал его Горин, обрадованный еще больше Мономаха.

Поколебавшись несколько мгновений, Курпатов сделал им знак следовать за собой.

Через пять минут они сидели в пустой ординаторской.

– Итак, что вы хотите узнать? – спросил Курпатов, и Мономах понял, что победил: доктору совершенно не нужны неприятности.

Если он и помог «бедной женщине» по имени Тамара Челищева, то, скорее всего, не безвозмездно. А это – должностное преступление, за которое можно не только лишиться места, но и загреметь за решетку.

– Мы хотели бы знать, как именно вы «помогли» племяннице Рукояткина, – спокойно пояснил Мономах. – Я так понимаю, она вам что-то сказала? Нечто, из-за чего вы решили, что операцию по замене сустава лучше не проводить?

– Она не просто сказала, а предоставила справку!

– Какую справку, простите? – встрял адвокат.

– О том, что у пациента болезнь Альцгеймера.

– Что-о-о?!

– Справку из «Скворечника»[5], все официально!

– И вы поверили?! – возмутился Горин. – Неужели вы не поняли, что справка – откровенная липа?

– Я не психиатр, знаете ли, и привык доверять документам от других врачей! – буркнул Курпатов.

«Ну да, – подумал Мономах, – особенно если документ подкреплен денежными знаками!»

– Кроме того, дедушка и в самом деле заговаривался! – добавил врач. – Не каждый раз, но случалось…

Мономах и Горин обменялись быстрыми взглядами.

– А его племянница, Тамара, сказала, что совсем замучилась с ним: он уходит из дома, теряется, и потом ей приходится искать его при помощи работников МЧС. Она боялась оставить его одного в квартире, так как он путал плиту с краном, мог включить газовую конфорку и уйти…

– Но у Аркадия электрическая плита! – пробормотал Горин так тихо, что его мог слышать только сидящий рядом Мономах.

– Она даже плакала и просила меня не делать операцию, потому что в лежачем положении за ним легче ухаживать и он не сможет нанести себе вреда! – закончил Курпатов.

– Да как же вы могли так поступить?! – взвился Горин. – Обречь человека на медленное умирание, руководствуясь лишь словами какого-то родственника?! А если эта самая племянница спала и видела, как бы избавиться от богатого дядюшки?

– Так он богатый? А она говорила, что у них нет денег на операцию! Правда, я предупредил, что на эти операции в больнице есть квоты, и ничего платить не потребуется…