Между тем черноглазая закончила со своим оружием, принялась за трофейное. Поймала взгляд новоиспеченного капитана — и, верно, поняла на свой лад, весьма любопытный. Одобрительно кивнула мертвому буканьеру, ожидающему последнего путешествия за борт. Сообщила к сведению всякого, обладающего ушами:

— Хорошо содержат ружья. В руках держать приятно. Оказывается, и в подобном отребье бывают привлекательные черты. Особенно когда они тихие…

Бывший помощник проглотил приготовленные слова. Вот уж он явно не находит ничего привлекательного в трупах на борту. Надо продолжать ремонт, отпеть и похоронить убитых и начинать готовиться к следующей ночи. А они ведут беседу, как в Эскориале, вокруг да около.

— Бернардо, к чему ты клонишь? Говори прямо.

— Сеньор капитан! Я предлагаю: перевести уцелевших на пинассу, а флейт сжечь, как свечку во спасение. Он потерял ход — а пинасса в отличном состоянии. До Ямайки мы доберемся быстро, так что и припасов особых не потребуется.

Да, соблазнительная мысль. Но…

— Я отвечаю за корабль и бросить его не могу.

— Знал, что ты так скажешь, — боцман погрустнел, да и говорит тихо. Не подчиненный, старый знакомый. — Но попробовать стоило… Тем более вчера у тебя было другое настроение.

— Ты все сказал?

— Нет. Есть и еще мысль. Сделать из пинассы сторожевое судно. Перетащить на нее с корабля пару пушек и топить любого, кто нарушит твой спокойный сон.

— У нас не осталось парусной команды. Есть три человека, но они нужны на нашей мачте. Остальные полегли.

Теперь боцман говорит громко. Для всех.

— Если позволите, парусами займусь я — и пара пассажиров, которых я натаскаю себе в помощь. И, разумеется, на пинассе понадобится человек, умеющий обращаться с пушками…

Оглядывается, как пальцем тычет. Решение за капитаном. Тот молчит. Потом делает несколько шагов — со шканцев.

— Донья Изабелла, — спрашивает, — вы, насколько я слышал, хорошо переносите качку? И не боитесь прогулок на малых судах?

Ночь, против ожидания, прошла спокойно. Северный ветер наполнил паруса, и флейт тяжело двинулся на запад, разменивая нервы нового капитана на скудные мили. Тень успокоения приносили лишь сигналы фонаря с пинассы. «Все в порядке, врагов нет». Утро вместо надежды на спокойствие принесло беду. На горизонте показались паруса, заставившие капитана изойти на желваки от нетерпения. Трехмачтовый корабль с прямым вооружением, надстройки возвышены слабо, по бортам темнеют квадраты орудийных портов. Такие строят во всех странах. Флага нет. Вот и думай: друг явился на спасение, враг на погибель или нейтрал — для спокойного обмена новостями. Курс — догоняющий с правого борта.

В голове тузятся желание показать флаг и боязнь накликать беду. Увы, если флаг не поднимать, излюбленные голландцами обводы могут сыграть дурную шутку: свой же испанец может принять за врага. Родной кастильский флаг ничуть не менее опасен. Вот разве английский… Погрязший в гражданской войне остров на время оставил соседей в покое, и это весьма хорошо. Ссориться с победоносным парламентом желающих нет. Наоборот, все ищут союза. Значит, если поднять крест Святого Георгия, а приближающийся корабль не пират, атакующий всех подряд, можно почитать судно в безопасности.

Рот капитана открывается, чтоб отдать распоряжение, но слова застревают в глотке от вида того, как идущая позади пинасса снимает рифы с парусов и вываливается под ветер, пересекая курс преследователя. Над ней реют цвета Кастилии! Маленький флажок, верно, похищен с одного из вельботов. Момент истины: над военным кораблем взлетает огромное полотнище, затканное золотыми лилиями. Нос окутывается клубами преждевременного залпа, напоминающего рыцарский вызов на бой.

— Флаг не поднимать, — процедил капитан. — Нам не до драки. На пинассе вконец обезумели. Что творят!

Словно расслышав его слова, стоящая в рост на носу пинассы — возле пушек — фигурка обернулась и помахала рукой, словно прощалась.

Так оно и было. Нерастраченная боль, жгучая жажда мести настоялись и перестояли за долгие дни плавания через океан. Скучного, тяжелого, когда есть только кусок вонючего пространства между палубами, именуемый каютой и чуть больший — привилегия! — верхней палубы, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом. Пираты не убивали ее родителей? Что ж, они перебили достаточно добрых людей — в том числе и семью, за которую она, Руфина, приняла ответственность. Французы? Привезли на Эспаньолу разбойников! Верно, для того, чтоб те и в военную пору, и в мирные дни истребляли испанцев.

Теперь у Руфины есть пушки! Всего две, но французу хватит. На что пинасса способна — боцман показать успел, продемонстрировав основные маневры и рассказав, как вообще ведет себя корабль на волне. Правда, он ожидал, что придется перехватывать буканьерские пинассы да пироги, а не корабль его христианнейшего величества Людовика Четырнадцатого, но бешеной девчонке все равно. Собранные в прислугу к пушке колонисты не понимают в морских сражениях ничего, кроме того, что эта голосистая уже раз спасла их семьи и что еще у нее пистолеты! Страшные, двуствольные. И из пушки стрелять умеет. Верно, знает, что делает.

А боцман не прост, ох не прост. Короткий приказ на бой, который он отдал пушечной команде, полностью совпал с излюбленной буканьерской тактикой. К тому же он еще и спросил ее мнение.

— Сможешь разбить руль, если я залезу французу под хвост?

— С пистолетного выстрела — да.

— Тогда работаем…

Не попасть под бортовые пушки — его дело. У буканьеров получалось. Тем более француз дубоват. Это не насмешка, королевские верфи предпочитают строить суда именно из дуба. Он прочней, чем сосна, но тяжелей. Впрочем, такие подробности Руфина узнает позже, теперь у нее одна цель — не промахнуться. Страшные бортовые жерла позади, те, что смотрят с чужой кормы, бросают ядра поверх корпуса. Две дыры в парусе — вот и весь вред от ядер. Если б выстрел был цепным, болтаться бы пинассе на волнах без мачты. Может, и придется — если Руфина промажет. Или промедлит! А она никак не решится ткнуть пальником в затравочное отверстие. Мешает качка. Приходится медлить — и молиться.

Если бы волна застыла! Увы, качает: вверх-вниз. Вверх-вниз. Стоп. Между этими «вверх» и «вниз» есть маленькая заминочка. Если ее угадать… Пора! Раскаленный стержень воспламеняет порох. Пушка, вдруг ожив, с надсадным аханьем отскакивает, пытаясь порвать железные цепи и добраться до мучителей. Вместо этого получает в глотку банник, за ним бумажный картуз с порохом, ядро. Над головой — гром, французы, кажется, не могут взять ниже. Отлично. Еще картуз! Пыж! Ядро. Волна идет вверх. Выстрел!

Руль француза разбит в щепки. Зато с приподнятой кормы летят пули.

— Уходим!

В руках у Руфины — доброе буканьерское ружье, что куда поточней французского мушкета. Стреляет она не одна, но никто не попадает, кроме французов. Кто-то, вереща, валится под ноги… Теперь — неважно: чужой корабль уже не охотник, а с пинассой при нужде и один человек управится, если знает как. Наглое суденышко уходит из-под выстрелов, а французский корабль бессильно уваливается под ветер.