– Это что такое?! Строительные работы по ремонту крыши у вас выполняли Карлсон, Маугли и Буратино!

– Не может быть! – удивился Рузя. – Какой такой Буратино?

– Это у вас надо спросить какой! С инициалами! Вы же ему деньги по ведомости платили!

Рузя недоверчиво уставился в документ. Действительно: В. А. Карлсон, Г. П. Маугли и А. А. Буратино. А прораб у них И. С. Пятачок. Сложившаяся бригада по ремонту детских садиков. Афанасий, топтавшийся рядом, мечтал провалиться сквозь землю. Он и не подозревал, что кто-то будет читать эту чушь, вот и расслабился.

– Ну, знаете!.. Я иду к руководству! – заявила Болгарка.

Захватив бумагу, женщина поднялась, но на пути у нее вырос кругленький и радостный Рузя.

– Минуту! – воскликнул он проникновенно. – Мы все переделаем!

И сунул руку в рюкзак. Афанасий сообразил, что Рузя хочет коснуться русалки на нерпи и задействовать магию. Однако Болгарка этого, конечно, не знала и испугалась, что Рузя сейчас опять будет выкладывать свои вещи ей на стулья.

– Стоп-стоп-стоп! – воскликнула она. – Я не могу заниматься вами весь день! Хотя бы допуск к высотным работам у вашего Карлсона имеется? Инструктаж он проходил?

– Обязательно! – сказал Рузя. – Чтоб у Карлсона не было допуска к высотным работам?!

Болгарка секунду подумала и, скомкав, бросила бумагу в корзину.

– Эту форму можно было не предоставлять! Вы мне ее не давали, я ее не видела! Идите! – сказала она и, сурово зыркнув на Афанасия, убрала папку к себе в стол.

– Ты ей понравился, – сказал Афанасий уже в коридоре.

– И она мне понравилась, – отозвался Рузя без тени юмора. – Я заметил: когда какой-то человек тебе нравится, то и ты ему обычно нравишься. Только так это и работает. А ты над ней, видимо, мысленно посмеивался. Согласись, ведь было же?

Телефон Афанасия уже вновь дрожал. От Гули приходили новые сообщения, на сей раз жизнерадостные.

«Приезжай в гости! Я тебе тортик вишенкой украсила! Я тут как-то летела в самолете, так одна женщина заняла туалет и мыла вишню и клубнику. Я ей говорю: «А разве так можно?» А она мне: «А что, нельзя? Я не слышала, чтобы в туалетах устанавливались датчики клубники».

Афанасий посмотрел на часы. Было 10.15. В прошлый раз Гуля начала украшать тортик вишенкой в 10.25. И опять его зацепила мысль, что люди как роботы привыкают в одно время делать одни какие-то вещи. Например, унывают по вечерам и злятся по утрам. Днем им вполне себе неплохо. Опять же тортик – это хорошо. Не напрасно они дышали на семечко. Не только тревогами они теперь соединены с Гулей, но и радостью. Споткнется, заметавшись в настроениях, Гуля – Афанасий ее успокоит. Захандрит Афанасий – и тут уже Гуля наготове, отдохнувший озорной воробушек с вишенкой на торте.

* * *

Электричка была забита до отказа. Зато в электричке Афанасий сделал открытие, которое назвал «законом дозировки милосердия». Согласно этому закону, люди охотно уступают места в городском транспорте, когда ехать три остановки, но почти никогда в электричке. Или с удовольствием помогают девушке поднять чемодан на двадцать ступенек, но почти никогда не помогают с тяжелым рюкзаком в походе, потому что и сами уже устали.

Короче, у каждого существует планка милосердия, которую он для себя установил. Человек как бы говорит себе: я сделаю добро, если это не будет стоить мне особенно дорого. Сам Афанасий уступал место в электричке с внутренним скрипом, и то когда видел, что свободных мест в вагоне больше нет. Но откуда-то появлялась золотая пчела и начинала невидимо для всех ползать под одеждой, щекоча его и угрожая укусить. Афанасий заморачивался и вскакивал.

Особенно было обидно, когда старушка, которой уступали, отказывалась либо начинала бормотать: «Ой, сыночек, да не надо! Я скоро выхожу!» – а на освобожденное для нее место плюхалось молодое хамское тело и сразу надвигало себе на глаза шапку – типа оно ничего не видит, ничего не слышит и вообще уже в домике.

Электричка была проходящая, в Копытово не останавливалась. Афанасий и Рузя вышли на предыдущей станции и пошли через лес по грунтовой дороге. В первой своей половине дорога была довольно приличной, заманивая водителей свернуть на нее, зато во второй превращалась в непролазное болото. Местные жители эту особенность учитывали и, всеми силами поддерживая дорогу в непроезжем состоянии, украшали елки табличками:

«Вытяну трактором. Звони! Женя».

«Трактор + эвакуатор + сервис. Михей».

«Трактор Борис. + 7 926…».

Этот «трактор Борис», встречавшийся на елках чаще всех прочих, вдохновлял Афанасия. Он всякий раз пытался уяснить: действительно ли трактор зовут Борисом или все-таки это имя хозяина? С другой стороны, при некоторой творческой фантазии владельца трактор можно было назвать как угодно. Хоть Иннокентием.

Афанасий и Рузя шагали по дороге и радовались, что лично им не нужны эвакуаторы. Внезапно кустарник затрещал. На дорогу выскочил одиноко бегущий бородатый человек. Рузя узнал его.

– Это Иванов, писатель! Эй, мы к вам ослика водили! – крикнул он и замахал руками.

Человек остановился, подошел к ним и действительно оказался Ивановым.

– Привет! Вода есть? – спросил он, отдуваясь.

У Рузи в его волшебном рюкзаке нашлась и вода. Писатель начал жадно пить.

– Сегодня я загнал Гектора! – похвастался он. – Здоровенная такая дворняга из Копытова. Вечно на машины бросается.

– Загнать Гектора нереально, – усомнился Афанасий.

– Я тоже думал, нереально. Идею мне, кстати, подал ваш Родион. Кто знает, как африканские охотники охотились на антилоп? – Иванов ткнул пальцем в Рузю.

– Копьями? – предположил Рузя.

– На бросок копья тебя подпустит только носорог, чтобы ему было на кого рассердиться.

– Тогда стрелами?

– Из лука убить очень трудно. Ранишь антилопу – она умчится и умрет через несколько дней. Очень далеко от тебя… И достанется шакалам.

– Тогда как?

– Только загнать ее. В Африке быстро сообразили, что антилопа хоть и быстрее человека, но только на коротких дистанциях. Все, что нужно – спокойно бежать за антилопой, мешая ей отдыхать. Бежишь за ней часиков так пять, очень спокойно бежишь, не выкладываясь – и антилопа хлоп! – готова! Перегрелась. Именно поэтому в Кении такие хорошие бегуны.

– Не верю! – сказал Рузя.

Иванов отхлебнул еще воды и плеснул себе из бутылки на голову:

– Ты что, Станиславский, что ли, чтобы кому-то не верить? А я тебе говорю, что на расстоянии сто километров тренированный человек победит любую лошадь. Греки это знали, и потому все гонцы у них были пешие.

– А как же марафон в сорок два километра? И что воин потом умер? – спросил Афанасий.