Отдельная история была с западными радиостанциями, цензурировать их нельзя было, поэтому их глушили[516][517][518][519]. После того, как в эфире появился «Голос Америки», Совет Министров СССР в ответ в 1949 г. обязал выпускать все радиоприемники без коротковолнового диапазона. Глушение и запрет на короткие волны в быту демонстрирует решение уровня физического пространства для борьбы с пространством информационным. Это не может быть эффективным, поэтому советские люди пытались слушать голоса сквозь звук глушения или за пределами центров, в сельской местности глушения не было.

В заключение важный вывод о том, что информация не переходит автоматически в поведение. Упоминаемый выше П. Кечкемети писал в 1952 г.: «Значения передаются, но реальные ментальные события или элементы поведения нет. Передача сообщения не имеет ничего общего с переносом „мысли“ от одного сознания к другому. Когда мы слышим значение и понимаем его, мы не повторяем мысль, кем-то созданную, мы всегда „прыгаем к выводам“. Когда мы слышим „Дом в огне“, мы не думаем, что дом в огне, но „надо бежать“»[520].

Вот еще одно близкое мнение: «Медиа не просто влияют на людей. Скорее, люди их получают как индивиды или члены сообществ со своими идеологическими предубеждениями, формирующими интерпретации и определяющими понимание медиа. Действие интерпретации по своей сути является политическим — это акт схватки со смыслом текста и принятие этой интерпретации либо самостоятельно, либо внутри сообщества поклонников. Поэтому отображение политического ландшафта популярных СМИ требует открытости для множественного толкования»[521].

Косвенным путем ведения политических войн могут быть такие сообщения, которые убирают в тень как истинные цели, так и истинных коммуникаторов. Ярким примером этого была российская кампания в соцмедиа во время американских президентских выборов, которая строилась не только на российских информационных интервенциях, но и активном распространении сообщений самими американцами[522][523][524]. Таким же косвенным вариантом может быть использование видеоигр[525][526][527].

Компьютерные игры проникли сегодня и в изучение исторических событий, в результате создается даже новая дисциплина — компьютерная история[528][529][530][531][532]. Игры позволяют проигрывать прошлые события с большой детализацией. Ученые и студенты в роли игроков лучше понимают задействованные в изучаемых событиях силы, можно также проигрывать разные альтернативные варианты истории.

Виртуальные структуры часто реализуются как цивилизационные, которые, например, Хантингтон трактовал как религиозные[533][534]. Правда, двадцатый век уже трактовал цивилизационные различия как идеологические. И если раньше войны были религиозными, то холодная война стала идеологической. И этот тип войны строился на сокрытии политического победителя, чтобы дать проигравшему такое же ощущение победы.

Современное исследование политической войны, сделанное в РЭНД, в качестве одного из case study анализирует Россию[535]. И здесь констатируется, что информационную войну Россия рассматривает в рамках цивилизационной борьбы с Западом. На западную поддержку гражданского общества Россия смотрит как на подрыв своего государства.